Нейтикерт, что бы ни испытывала она в своем сердце – ибо даже жрецам, долгие годы посвящавшим отказу от всяческих чувств, едва ли удавалось подавить их насовсем – все же поняла ее безмолвие правильно и поспешила объяснить как можно спокойнее:
– Мне самой пока что ничего не удалось узнать: люди, посланные за его высочеством – жрецы великого Птаха – не подчиняются непосредственно мне, как те, кто доставил вас сюда; к тому же, они до сих пор еще не вернулись. Известий пока что нет – ни добрых, ни дурных, слышите? Будем молиться и надеяться на милость Матери Скрытого, госпожа.
– На милость! Милость… Словно она вовсе существует для нас, простых смертных! – тоскливо и отчаянно вскрикнула Тия. Обхватив голову руками, она опустилась на удачно подвернувшийся придорожный камень – холод его словно проник в самое ее существо. Нейтикерт промолчала. Видно было, как чуть заметно двигались ее губы, наверняка проговаривая строки древних молитв – бывшей царице не было до того, но она видела и слышала, как многие другие жрецы вокруг вполголоса или шепотом повторяли следом за ней священные тексты.
Это не успокаивало нисколько. Тия и раньше никогда не отличалась набожностью, за что покойный владыка, временами доходивший до откровенной человеческой суеверности, порой порицал ее; теперь же вместо ожидаемого от нее, возможно, другими желания излить душу могучим и всеведущим божествам женщиной все сильнее овладевал гнев. Простая танцовщица, приведенная во дворец в числе прочих фараоновыми смотрителями – ее мнения тогда вообще никто не спрашивал, включая давно покойных родителей, неимоверно гордившихся такой честью – а затем возвысившаяся несказанно благодаря лишь прихоти владыки, собственной красоте и женской способности выносить дитя, Тия и прежде порой испытывала в глубине души некое странное чувство: не кипучую ненависть и не желание отомстить, но смутное, растерянное возмущение такой несправедливостью. Ничего из того, что происходило с ней с того момента, как она вступила во дворец, не случалось по ее воле. Чего-то хотел повелитель Та-Кемет, живой бог-Рамсес, малейшие желания которого она стремилась выполнить, но так и не сумела сохранить его расположение к себе; чего-то – те царедворцы и приближенные владыки, которых она отчаянно пыталась привлечь на сторону своего сына; чего-то – великая царица Тити и иные любимицы фараона, перед которыми ей, матери второго наследника, то и дело приходилось склонять голову с почтительной улыбкой и льстивыми речами; чего-то хотел и ее горячо любимый Пентенефре, которого Тия и желала бы – но давно уже перестала понимать…