Елена Викторовна плакала, как девчонка. Глупая память вычеркнула такой важный момент из ее жизни. Глупая память оставила только обиды, злость и гордость. Она цеплялась за эти чувства битые 39 лет, не желая видеть и вспоминать ничего другого вокруг: мамино грустное лицо, растерянность на лице тети Светы, непонимающие лица отчима и брата, заплаканное лицо Аленки… порушенные надежды, мечты на крепкую дружную семью, гордость за нее, радость за нее, желание быть рядом с ней…
Детская память помнила свое: нет-нет, ты хорошая. Ты права. Они плохие. Они злые. Ты и без них очень даже справишься. Они ничего не понимают.
Вот этот шаблон поведения, а точнее, каприз, руководил ею почти все это время, за исключением редких периодов счастья: влюбленности, свадьбы, рождения Лизы, карьерного взлета, путешествий.
Обидчивая, высокомерная, заносчивая девчонка. И Лиза, похоже, идет тем же путем.
Елена Викторовна собралась к матери, и как бы тяжело ни было на сердце, она думала не о себе или Лизе, карьере или будущем дочери и куче других мелочей, решив, что лучше поздно, чем никогда признаться, что была не права почти30 лет тому назад.
Мать закусила губу от нахлынувших чувств. Ей было больно. И только теперь Елена Викторовна представляла насколько больно, как глубоко был вонзен нож.
Мать поделилась своей историей, своей версией, как сохранила ее память. Елена Викторовна нашла ее очень похожей на ту, что происходила прямо сейчас, только между ней и Лизой. Сплошное непонимание.
– Единственное, я утешала себя тем, что твой жесткий, упертый характер сослужит тебе добрую службу, потому как в этом мире только сильные добиваются настоящих успехов.
– Если ты имеешь в виду один разрушенный брак и дочку, вышедшую из-под контроля, то я не отношусь к категории успешных людей, – грустно отвечала Елена Викторовна.
– Ты сильная. И я всегда тобой гордилась и горжусь, – сказала мама и показала на шкаф, стену, увешенные и уставленные фотографиями детей и внуков, где большую часть составляли фото Елены Викторовны в разные моменты ее жизни. – Любой бы мечтал о такой дочери, как ты.
Это был первый по-настоящему искренний и теплый вечер, проведенный с матерью после 30 лет разлуки.
Возвращалась домой Елена Викторовна с пустотой в сердце. Но пустота была какая-то целительная, хотелось молчать и просто жить.
Раздеваясь в прихожей, молча снимая сапоги и шубу, Елена Викторовна вдруг заметила Лизу, уже минуту странно посматривающую на мать в проеме своей двери.
Елена Викторовна со страхом в сердце уже намеревалась спросить, что случилось за эти выходные, проведенные с отцом? Скандал? Катастрофа? Беда? Почему дочка вернулась раньше положенного срока?