Он сильно напряжён. Хочет что-то сказать. И видно, что ничего хорошего, но сдерживает своего зверя, который рвётся наружу, желая исцарапать всю меня.
— С тобой действительно всё хорошо? — выдыхает сухо, но глаз не открывает.
Отдёргиваю от него руку, словно обожглась. Отвожу взгляд.
— Со мной действительно всё хорошо. Не стоит так переживать. Хотя это и невозможно, — последние слова выдыхаю еле слышно. Скорее, шепчу себе под нос, но Зверев слышит.
Один рывок — и его пальцы смыкаются у меня на подбородке. Он ощутимо надавливает и поворачивает моё лицо к себе, чтобы столкнуться со мной взглядом.
— Что за чушь ты несёшь? — злой рык мне в губы, когда он наклоняется ко мне ближе. — Что ты в голову себе вбила? Или это сделали твои родители?
— О чём ты говоришь?
— О том, как ты себя ведёшь. О том, что говоришь, будто я тебя купил, как какую-то куклу. Словно за долги, — с каждым произнесённым им словом чернота в его глазах разрастается, становится глубже и страшнее, пока наконец не затапливает полностью всю радужку.
— А это разве не так? — задаю один из интересующих меня вопросов.
— Не так, — его ладони обхватывают мои скулы, притягивая к себе ближе. Настолько, что даже дышать становится тяжелее от этой близости. — Я никогда бы не посмел тебя купить, Аврора, — шепчет, чуть поглаживая большими пальцами кожу на лице.
— Тогда ответь мне — зачем я тебе нужна? Хватит меня мучить. Ты разве не видишь, что со мной творится, Марат? — тянусь, заглядывая в его глаза.
В одну секунду его взгляд становится чуть теплее.
— Не плачь, — тихо шепчет. И только когда он говорит — я чувствую, что по моим щекам текут слёзы, которые он тут же вытирает. — Не плачь. Я никогда не причиню тебе вреда, Аврора. Только не тебе.
И как же мне хочется верить его словам! Ему. Его глазам, в которых искрится клятвенное заверение, что его слова не пустой звук, и он действительно никогда меня не обидит. Впрочем, и другим не даст меня в обиду.
И, черт возьми, как хочется в это верить и наконец расслабиться, а не быть в постоянном напряжении, ожидая от жизни мощных ударов в спину, от которых мои ноги подкосятся так, что я упаду, не в силах больше подняться.
Но в то же время я до жути боюсь довериться. Довериться — и быть преданной. Панический страх предательства прочно поселился в моём сердце и никак не хочет уходить. Растаять в пучине той нежности и защищённости, что вижу, чувствую в каждом жесте Марата. В его глазах решимость защитить меня от всего на свете. Даже от меня самой, если это потребуется.
Я все так же чувствую, как по моим щекам текут солёные слёзы боли и страха. Но сталкиваясь с жёсткими пальцами мужчины, тут же пропадают, смахиваются с моего лица. И смотрю, смотрю в эти потемневшие радужки, в которых видится тёмная ночь, которая поглотила тот свет, который ещё теплился внутри робкой надеждой. Они заволакивают, опьяняют, затягивают в свои сети, не желая кому бы то ни было отдавать тебя.