– Пойдет. Я сейчас буду проводить сеанс, не одолжишь льда, – я отдышался, – и диск?
– Начни с «… вдохновенья», чтоб сил немного поднабраться, а то в таком состоянии ты вырубишься через минуту.
Я забрал у него лед, мешочки, мазь, диск с музыкой и вернулся в комнату. Сеанс «земного вдохновенья» прошел в спешке, чисто по надобности. Почти сразу же после того, как до боли знакомый вдох благовоний добрался до мозга, я поднялся на вторую ступеньку. Холод, пот, напряжение в мышцах, смрад на лбу и вдох… Я снова живу. Далее мне рассказывал Фрай:
– Я пришел с занятий, а ты раздетый лежишь на полу и тяжело дышишь, будто задыхаешься. Я подскочил, начал бить по щекам – ты очухался, встал как ни в чем не бывало, оделся и вышел. Потом я видел вас со Сьеной на улице, вы куда-то поехали…
Из того дня я не помню ровно ничего. Потом мне рассказывала уже Сьена:
– Ты весь мокрый пришел ко мне, извинялся, потом мы… Как бы это сказать… – тут она застенчиво улыбнулась и убрала волосы за ухо, – не важно… Мы разговаривали, провели сеанс. Да, ты принес лед и мазь… Час прошел, вроде, и мы поехали в клуб.
В клубе мы танцевали, выпивали, я устроил дебош, меня выкинули на улицу без верхней одежды. Проснулся я уже у себя в комнате. Продолжаю отсюда.
– Томас, что с тобой происходит? – спрашивал Фрай.
– Я… Я не знаю… Фрай, оставь меня, мне нужно самому разобраться…
Не спеша он собрал рюкзак и ушел в класс самоподготовки. Я закрыл дверь на ключ и начал судорожно рыскать в своем рюкзаке. Ни льда, ни мази не было, я достал кошелек – пусто. Весь день мне названивала служба опеки – я не брал.
Давайте представим, что внутренний мир человека, его мысли и чувства – это комната. У кого-то она заставлена разной мебелью, дорогой и не очень, у кого-то только старый стол-книжка и тонкий матрац; у кого-то в ней горит яркий свет от изысканной люстры, а у кого-то нет денег даже на лампочку; кто-то распределяет все вещи по положенным местам, проводит генеральную уборку, кто-то кидает все куда попало. Моя комната в тот день – подвальная каморка три на три метра, кромешная тьма; помимо меня тут тараканы на голых бетонных стенах, сырость, нет ни окон, ни дверей. Как отсюда выйти? Неизвестно. Покончить с собой? Как? Я сидел тут неделю (по ощущениям же – тюремный срок), пока стены не начали сыпаться, и пока не обвалилась одна из них окончательно. Тогда показался свет.
Начался процесс “реабилитации”. С трудом, постепенно я вернулся к учебе. Самое тяжелое было встречаться в общежитии и колледже с Гатслиром, Сьеной и Корми. Их пытливые взгляды, их шуточки и развеселые приглашения на сеансы… При таких разговорах у меня закипала кровь, лицо неестественно кривилось, под сердцем холодело. Я сдавался бесчисленное количество раз, но лишь пред сеансами «земного вдохновенья». Обирался проблем и с этого.