Я в компании малознакомых мне людей, у нас снова повод. Идет дискуссия:
– Вот и что? Завтра опять учеба, после нее – домашнее задание, еда, сон, – начал первый.
– Ты хочешь что–то предложить? – спросил второй.
– Ясно, Ар–у не наливать… – подначивал третий.
– Я говорю о том, что мы ходим по кругу, и никто даже не думает о том, чтобы выйти из него! – доказывал чувственно первый, – проживаем день сурка снова и снова, а зачем? Это молодость?
– Как мысль – неплохо, – вставил я, – но нет конкретики.
– Конкретику для себя сам найди, я так, просто.
Первокурсники, что уж тут говорить – нам жизнь, насыщенная развлечениями, нужна как младенцу грудное молоко. Можно, конечно, травить малыша порошками и смесями, но что из него вырастет?
Оборачиваясь назад, я понимаю, насколько непродолжительна была моя чистая и, если угодно, правильная жизнь. Не прошло и месяца, не успел я свыкнуться с новым, непонятным окружением, как праведное бытие мое кончилось. Все произошло быстро. Мне, наверное, не хватило тогда трезвости во взглядах, хладнокровия, я был недостаточно разумен. Впрочем, оно и понятно. То таинственное время готовило много интересного, но я скажу, что вряд ли это мог быть предначертанный путь – скорее, развилка. Но даже сегодня мысль: “Туда ли я повернул?” не дает мне покоя…
Я не могу назвать себя религиозным человеком, но тогда я чувствовал, что без такого «болванчика» потеряюсь; не было смысла, не было опоры. Поддержка от самого себя – мало что давала; так много людей проходило через меня, каждый со своим мнением, каждый со своим советом и каждый противоречил другому. Скоро пришло осознание того, что слушать кого–то бессмысленно, но как оказалось потом – этой установке я все равно изменил.
От нечего делать я решил наведаться в свою уже бывшую комнату – комнату Гатслира и Почеля. Я застал их в странном состоянии, в каком-то невиданном мною прежде духе. Лица их излучали умиротворение и радость, они улыбались и мило беседовали о чем-то; иногда подшучивали и в унисон смеялись тихо и беззаботно. В комнате играла текучая, ритмичная мелодия, воздух был наполнен терпким ароматом восточных благовоний. Когда я вошел и начал смотреть на них, одновременно окидывая взглядом интерьер комнаты, разговор прекратился. Гатслир поднялся из положения для медитации и стал медленно, не спеша приближаться. Абсолютно меня не замечая, он подошел к двери и закрыл ее резким поворотом ключа.
– Ты пришел… – сказал он, глядя на стену, – ну, садись.
Я сел на кровать.
– Что вы тут делаете? – я было смутился от того, насколько нагло это прозвучало, но мне было чертовски интересно.