СТУК СТАНОВИТСЯ НЕРВНЫМ: ТРА-ТРА-ТРА-ТРА, ТРА-ТРАРАРА.
СОКОЛЬСКИХ: Не стучи, пожалуйста.
ЖАН-ПОЛЬ: Извини. (СТУК ПРЕКРАЩАЕТСЯ) Куда-то мы не туда делаем крен. Автаркия, автаркия… Если мы против власти денег и произвола промышленных заправил, то нужно стремиться к солидарности со всеми, кто из-за этого страдает – и не только у нас – со всеми угнетенными и эксплуатируемыми мира. (КАШЛЯЕТ) В эпоху, когда правит капитал, мы, те, кто против, мы все равны – вне зависимости от национальных границ. Интернационализации капитала надо противопоставить не автаркию, а интернационализм сопротивления. Вот вы все говорите: мы, мы… Но «мы» – это не только наш народ, это любой человек, где бы он не находился и на каком бы языке не говорил.
ЮЛИУС: Ты прав, но речь идет не только о тех, с кем ты будешь ходить на пикеты под одинаковыми транспарантами. Речь идет о реальной помощи и заботе. И, как бы тебе ни хотелось, ты не сможешь позаботиться обо всех на свете. Поэтому ответственность требует, чтобы ты выбирал, кому действительно ты сможешь помочь. Некоторые говорят: «мы – это наша семья» и пекутся лишь о себе и своих родственниках. Другие подразумевают под словом «мы», например, свой коллектив – и это тоже местечковость, хотя она может основываться как на близорукости, так и на реальной оценке своей возможности позаботиться о других. Ты образован, ты смотришь шире, к тому же ты – образцовый пример гуманиста, видишь человека в каждом человеке, в каждом – того, кто достоин внимания и заботы. И это прекрасно. Но в своих конкретных намерениях где-то нужно остановиться и провести черту: желая помочь всем, ты не поможешь никому. Ты не вылечишь мир. Но у нас с тобой есть возможность позаботиться не о двух-трех и даже не о сотне человек, а о множестве людей, и это множество людей – наш народ.
Сегодня у нас с Блаженой годовщина, а я опять засиделся почти до ночи. Сообщил, конечно, что задерживаюсь, она даже слова поперек не сказала. Предположила только, что, наверное, мы уже не пойдем, как собирались, в «Президио», и она просто приготовит домашний ужин, праздничный, конечно. И отца предупредит. Пойдем, конечно, нельзя же из-за работы забывать о таких вещах. Столик в «Президио», правда, был заказан на восемь, ничего, пойдем в какое-нибудь другое место. Все будет. Свечи, вино, блюда от шеф-повара. Милая, бедная моя Блажена.
Грядущие великие исторические свершения далеко не всегда в равной степени видны тем, кто стоит у истоков. Согласно официальным стенограммам собраний партии «Правда», в ноябре-декабре 1974 г. активное участие Жан-Поля в обсуждении текущих вопросов заметно снижается, а зимой 1975 г. он посещает партийные собрания все реже. В конце февраля он уезжает в Африку, в Нуамбию, где присоединяется к миссии эпидемиологов красного креста в качестве добровольца. «Он все-таки решил вылечить весь мир. И сделал свой выбор», – пишет Мишимо по этому поводу в своих воспоминаниях.