На этой аллее, как и на других, почти все участки давно не радовались хозяевам, хотя, если судить по капитальным постройкам, домам в два этажа и добротным заборам, когда-то дачное товарищество процветало. Через дом Оля замедлила шаг и прижалась к забору. Явственно запахло дровяной печью и раздался грубый оклик: «Эй, тащи сюда!» Оля испуганно обернулась: Вероника трясущимися руками пыталась включить камеру телефона.
*** *** ***
Рома и Паша продвигались молча. Они видели железную крышу домика, над которой вился легкий дымок. Что-то в Паше не нравилось Роме, но он не мог понять, что именно. Да, он ревновал Олю к этому недоделанному родственничку, ему страшно хотелось сходить хорошенько по его наглому лицу с кривой улыбочкой, но сейчас он знал, что, помогая в поисках Егора, собственноручно убивает последнюю надежду. Он готов мириться с присутствием Паши, но тягаться с Егором не в силах – слишком сильно Русалка любит этого парня.
–Ложись! – прошипел Паша и повалил своего спутника в сугроб, прижав голову к земле. –Тихо!
До них донеслись два нетрезвых голоса:
–Отдай мне! Моё!
–Да шиш тебе, ублюдок бухой! Ты и так себе полную наливаешь, а мне половинку!
–Скажи пожалуйста! Обиделся он, козел дранный!
–Кто козел, я?!
Раздался треск, что-то тяжелое с грохотом повалилось, звон посуды разлетелся по округе. Паша приподнялся и, вжимая голову в плечи, пригнувшись, последовал на звук. Рома отряхнулся и поспешил следом. Во дворе перед домом из белого кирпича барахтались двое, на крыльце лежал перевернутый стол, рядом с ним с бульканьем проливалась из бутылки мутная белая жидкость. Одна табуретка ногами к небу торчала из сугроба под раскидистой яблоней. Двое мутузили друг друга, раздирая в клочья и без того зияющие дырами ватники.
Паша выпрямился в полный рост и деловито облокотившись на дощатый забор, свистнул. Собутыльники в миг разжали гневные объятия и уставились на него. Их ошалелый вид, красные глаза и разгоряченное дыхание заставили Пашу презрительно ухмыльнуться.
–Слышь, братки, подскажите, есть еще обитаемые домики здесь?
Рома топтался позади, ощущая неуместность всего происходящего, но ничего не мог с собой поделать – он на дух не переносил асоциальные элементы и даже ни разу не посмотрел передачу своей жены.
Местные жители опасливо переглянулись и один из них, повыше ростом и более опухший на вид, с торчащей лопатой седой бородой в хлебных крошках, ответил:
–А нам почем знать? Чай, не нанимались следить ни за кем…
Паша улыбнулся и достал из кармана купюру. Увидев деньги, братки оживились. Рыжий, заросший по самые брови, проковылял, сильно хромая, к забору и потянулся за наживкой, но Паша отдернул руку в сторону. Рыжий обижено насупился: