И вот поэтому я сижу на скамье обвиняемых, напротив входной двери так называемого парадного зала. «Зал» из него так себе: всего лишь комната, похожая на большой школьный класс, только вместо доски – серебряный герб во всю стену. Перед ним стоят кафедра и стол секретаря.
Позади моей скамьи – окно. Большое. Сияющее отблесками солнечного света. Полное ярко-голубого неба. Погода для ноября поразительно хорошая. И кажется, только руку протянуть – вот она, свобода. Деревья ветками машут, птицы летают, облака плывут. Хотя понятно, что никто не даст мне руки в окна протягивать – ни в прямом, ни в переносном смысле. Оно здесь как будто специально, чтобы поиздеваться.
По бокам от скамьи стоит конвой с «Тайпанами». Видимо, чисто для устрашения, потому что если они решат пострелять в помещении из этих монстров, то у всех уши лопнут.
Народу набралось прилично. Заняты, хоть и неплотно, все скамейки, идущие рядами перед кафедрой, – я же говорю, как будто снова в школу попал.
Наверное, так долго тянут, потому что выходные, руководство укатило на рыбалку, охоту или чем там они развлекаются. Может, даже на балет.
Ожидание давит на нервы. Интересно, каков будет способ? И насколько быстро он на меня подействует? Не хотелось бы, чтобы казнь растянулась на несколько недель, как тот костёр.
Наконец, дверь в противоположном конце зала распахивается, и входят генерал Сикорски и капитан-майор Блэйк. На меня не смотрят. Конечно, они же такие правильные – героические вояки, под завязку набитые идеалами. Да и плевать. Мне тоже есть на что посмотреть, кроме них. Например, на свои руки, лежащие на коленях. Пальцы всё ещё дрожат.
После краткого изложения обстоятельств дела в сознании вдруг раздаётся голос капитана: «Вырвал сердце и съел? Не ожидал от вас такой прыти». Хм, значит, он вполне в курсе, что я его слышу. Знает, что я подглядывал за его мыслями? Да и похрен.
Я не отвечаю. Понятно, что теперь у него будут проблемы из-за меня. А впрочем, сам виноват – будет знать, как подбирать на помойках всякое отребье. Как говорится, благими намерениями…
Однако капитан тут же снова прикасается к моему сознанию – с неожиданной силой, словно распахивает рывком. Впрочем, уже настолько плевать, что я и не сопротивляюсь, пусть смотрит. Что он вообще рассчитывает там найти?
– Обвиняемый, встаньте. Вы признаёте свою вину?
– Да.
– Желаете сообщить трибуналу о смягчающих обстоятельствах?
Невольно ухмыляюсь. За какое обстоятельство считается тот факт, что пять человек из шести были со спущенными штанами?
– Нет.
– Садитесь.