Кое-как выговариваю:
– Простите. Я увлёкся.
Пиздец, он меня выгонит за такое. Или меня посадят. Или всё сразу.
Син морщится, скребёт когтями пол арены и трётся о него лицом – оранжево-чёрная краска уже размазалась, – но всё равно умудряется улыбнуться.
– Это было здорово! Ты всё сделал идеально.
«Ты» отдаётся внутри непривычным тянущим чувством. Я смотрю ему в глаза и невольно улыбаюсь в ответ.
– Я думал, вы победите.
– Вряд ли природа когда-нибудь победит. Как рука?
– Нормально.
Перелом простой, срастётся быстро. За годы, наполненные всяческими травмами, я многие ощущения выучил, могу сам себе и диагноз поставить, и лечение назначить. Нужно уметь самому о себе заботиться, потому что остальным похер.
Нас окружают врачи медбригады, но в этой суматохе я успеваю ещё раз улыбнуться Сину – и он отвечает.
В больнице, как ни странно, мне каждый день приносили букеты и открытки. Много. Сначала я подумал, что перепутали палату – может, в соседней лежит известный актёр? – но потом проверил рабочую почту и обнаружил там ворох писем, все от женщин. Адресованы мне, так что не ошибка.
Содержание было ещё более удивительное, чем сам факт моей внезапной популярности. Я вообще не понял, с какой стати девушки – симпатичные, судя по фото, – пишут мне будто старому знакомому и рассказывают о своих эротических фантазиях. Нет, фантазии у них жаркие, стояк не даст соврать, но… Что всё это значит?
Короче, я так и не решил, отвечать ли на эти послания и как именно, поэтому – не ответил. Хотя некоторые, особо увлекательные, сохранил. Пригодятся, чтобы переключиться с навязчивых выдумок про капитана на вот этих красоток в трусах… И без трусов… Н-да, очень даже ничего…
А вот с командиром, после того как мы оба вернулись из больницы, стало ещё сложнее. Конечно, мне льстит, что Син перешёл на «ты» и даже меня попросил обращаться к нему так же – наедине, без свидетелей. Всё это приятно, да, но я обязан быть здравомыслящим: привязываться к кому-либо опрометчиво, даже опасно, уж я-то знаю. Ничем хорошим это не кончится, как бы мне ни хотелось верить в обратное.
К тому же я начал подозревать, что с самого начала думать о нём по имени было ошибкой. Вовсе это не помогло поставить капитана в один ряд с прочими людьми, а стало началом ещё более интимного отношения к нему, то есть сделало только хуже.
Теперь ещё это «ты»… Ведь для него это ничего не значит, а для меня – каждое его «ты» похоже на разряд электричества, сбегающий по позвоночнику. Или на прикосновение к голой коже – словно под футболкой вдруг оказалась мягкая рука и гладит.