Удовольствие нарастает, и я снова выпадаю из реальности, сконцентрировавшись лишь на ощущении влажной тесноты, ритмично сжимающей член. А если к этому добавить мысль, что язык, ласкающий головку с такой самоотдачей и, может, даже удовольствием, принадлежит командиру, – возбуждение мгновенно подскакивает в несколько раз.
В ответ Син тут же усиливает напор, и я окончательно теряю способность пошевелиться или проявить хоть какую инициативу – остаётся только довериться его рукам и рту в надежде, что они сделают всё правильно и доведут меня до конца вот в этом идеальном темпе.
Минута – и оргазм вышибает остатки соображения.
А когда прихожу в себя – обнаруживаю, что вцепился в затылок Сина, не позволяя ему отодвинуться. Ой бля, надеюсь, он там не захлебнулся?
Тороплюсь отпустить. Син отфыркивается и возмущённо выдаёт:
– Ты вчера нажрался коньяком из столовки?! Как я сразу не опознал это дрянное пойло! Им же только тараканов травить!
Я, конечно, и сам не романтик, но это всё, что пришло ему в голову в такой момент? Как-то с тараканами меня ещё не сравнивали. По крайней мере, вслух.
– Сам-то что пьёшь, эстет… – язык шевелится с трудом. – Ладно, в следующий раз составлю меню. Чтобы тебе было вкусно.
– Перед походом по шлюхам советуют есть ананасы, – судя по голосу, он улыбается.
Словно удар в челюсть, мгновенно выбивающий остатки расслабленного удовольствия. «Капитанская шлюха». «Отсасываешь ему? Или он тебе?». «Все вы, уроды, одинаковы».
Син тут же забирается ко мне на кровать, встревоженно спрашивает:
– Что такое? Я же знаю.
Говорить об этом точно не хочется – я не собираюсь сейчас, в такой момент, озвучивать всю эту грязь. Но он ведь не отстанет.
Мнусь, пытаясь сформулировать помягче.
– Трибунал. Это было после… помнишь?
Он вроде бы кивает, но затем спрашивает:
– И?.. – по тону ясно, что ни черта он не помнит.
Так, очевидно, намёками не получится, придётся говорить как есть. От неловкости – и от того, что для меня это был настолько важный момент, а он всё забыл или, может, даже не обратил внимания, – охватывает раздражение, так что я выпаливаю:
– И хотя ты не помнишь, ты меня тогда сильно укусил. Остался засос. Все заметили.
Судя по выражению лица, до него начинает доходить. Жаль. Сейчас он поймёт, что из-за меня оказался в такой идиотской ситуации. Может, взбесится – и будет прав, конечно. Вдвойне взбесится от того, что я не рассказал ещё тогда, – всё-таки это его репутация, дело важное, а я промолчал, потому что лично мне так было удобнее.
– Думаю, в части нас уже давно считают парочкой. Особенно после трибунала – типа, ты меня спас. Извини, я должен был уволиться, чтобы прекратить эти слухи, но я… не знаю… Я не смог.