». За ней как бусины потянулись остальные слова. «
Многих окон, фар и фонарей». «Фар и фонарей» сразу показалось Петру Яхонтовичу тавтологией и вдохновение моментально отпустило, соскочив отлипшей от подошвы ботинка грязью в соседнюю ледяную лужу. К тому же «многих фар» вокруг не было, потому что Петр Яхонтович шел дворами. Окон и фонарей – да, а вот фар – нет. Скучный провинциальный городок. Сельпо. Колхоз. Край географии. Петр Яхонтович нестерпимо захотелось в город своей юности – большой, громкий, наполненный ожиданиями, предвкушениями, встречами. Он его даже представил почему-то в виде огромных, светящихся витрин от тротуара до неба, а за витринами люди – смеются, разговаривают и пьют. Счастливые люди. Размечтавшись, Петр Яхонтович перестал смотреть под ноги и моментально их промочил в выскочившей вдруг из-за поворота канаве. Улочка была перекопана, проспавшими лето и теперь традиционно не готовыми к зиме коммунальщиками. «Опять воду отключат», – подумал Петр Яхонтович и лирическое настроение окончательно испарилось.
Петр Яхонтович свернул в проулок, а оттуда попал в черный проем узкой арки. Темнота мигом обступила его со всех сторон, налипла ему на пальто и шапку, вцепилась в шарф и потянула в сторону. Впереди слабо мерцал выход из арки. Ноги почему-то налились тяжестью, заскользили. Петр Яхонтович почти упал, но вовремя ухватился за холодную и почему-то мокрую стенку. Он ускорил было шаг, но тут же резко остановился.
Выход из арки перекрыла высокая фигура. Петр Яхонтович близоруко прищурился. Фигура, укутанная в длинную белую хламиду, стояла чуть пошатываясь, безвольно опустив худые, обнаженные руки. Черные, спутанные волосы скрывали лицо. Фигура сделала шаг навстречу и вошла в сумрак арки.
Петр Яхонтович ойкнул и сильнее ухватился за стенку. Сам он не мог сделать больше ни шагу – ни назад, ни тем более вперед. Ужас колотился под ребрами и наполнял все внутренности. А кроме ужаса ничего и не было.
Фигура медленно приближалась. Так медленно, что Петр Яхонтовичу снова приобрел возможность рассуждать и подумал, что белая хламида вовсе не хламида, а скорее всего ночная рубашка, какие носили женщины в эпоху его юности. «Это саван!» осенило вдруг и способность мыслить опять легко оставила его. Петр Яхонтович стал сползать по стеночке, несмотря на то что его пальцы застряли в штукатурке арки. Но ноги не держали…
– Вам плохо? – он увидел перед глазами улыбающееся и немного обеспокоенное женское лицо. Женщина была одета в длинный белый пуховик и держала в руках пластиковый пакет, набитый продуктами. Петр Яхонтович заметил упаковку спагетти и бледно-голубой пакет молока.