Поначалу «Жигуль» хотел отвернуть. Но затем, смилостивившись, притормозил, вильнул к обочине. Остановился. Приоткрылась передняя пассажирская дверь.
Я галопом бросился к машине.
– Ты чего? – из салона показалась мужская голова в кудлатой шапке. – Жить надоело? Прямо под колеса! В такую погоду, бля…
Я не слушал упреков; понимал, что не прав.
– Ребята! – взмолился я. – Со мною девушка. Она заболела. Нам срочно нужно в Киев, в больницу. Я заплачу. Я прошу!
– Нет места, – отозвалась шапка. – На заднем сидении мешки с картошкой.
– Я умоляю! – выкрикнул я. – Все отдам!
– Так уж и все, – раздался из салона гнусавый голос водителя. – Ладно, Петюня, затрамбуй мешки в багажник. А ты веди свою больную, если ВСЕ готов отдать.
***
Невидимый водитель недобро хохотнул, но было не до раздумий.
Я бросился к будке, подвел Веру.
С помощью Петюни усадил девушку на заднее сидение.
Она исходила жаром, полуспала-полубредила.
Приноровившись, втиснулся за Верой. Захлопнул двери, и мы поехали.
Глава двадцать шестая
Вечер, 14 февраля 2014 года, пятница
***
Я держал Веру за горячую руку и смотрел между передних сидений – на рой злых мотыльков, которые лепились к ветровому стеклу. Дворники не успевали их разгребать.
Водитель чертыхался и проклинал погоду. Отрезанные от остального мира, словно в батискафе, мы пробирались сквозь таинственный мутный океан.
Вера спала, положив голову мне на плечо, касаясь раскаленной щекой моей – не бритой – и этого не чувствовала. Она постанывала, несвязно бормотала. Из ее рта пахло кислым.
***
«За что ей? За что страдает?
Лучше бы я. Знал бы – за что…
За загаданные Желания и загубленные души.
И еще одну, уже явно загубленную, на Европейской площади в Киеве.
И даже за кота Жору, и за гордую Аню – я тоже стал причиной их возможной и неотвратимой смерти.
Потому, должен страдать я! А не она… За что?».
Я беззвучно шевелил губами – повторял и повторял страшный вопрос.
И мне казалось, что я знаю ответ. И от того на душе становилось еще гаже.
«Если у меня осталась душа…
Вера страдает из-за меня, за мои грехи!
Я сойду с ума!
Это Велиал! Хочет, чтобы я не удержался, нарушил…
Я не загадаю! Даже если умру!
Даже если Вера…».
***
– Всему есть цена… – пробасил Петюня на переднем сидении. Он перекрикивался с водителем сквозь натужное гудение двигателя, который, пыхтя, тянул наше хрупкое корыто на встречу стихии.
«Всему есть цена…» – повторил над ухом Велиал.
Я трепыхнул головой, освобождаясь от наваждения, повернулся к боковому окну: на залепленном стекле проступала нахальная рожа Ретта Батлера.
«Он, гадина, следит за нами, слышит наши разговоры и знает мысли. Ну и пусть!».