Малиновый рассвет (Андрианова) - страница 26

Несколько раз в тело ударялись камни, брошенные с такой злобой, что точно нанесли бы увечья, будь шкура потоньше, а кости не такими крепкими. Однажды по боку задело косой, оставив длинную кровоточащую царапину. Страх и метания высасывали силы, зато людей бодрила злоба, и с каждой минутой становилось всё труднее выбирать пути и увиливать от летящих камней и бутылок.

Гордей пытался выбраться к шоссе и оторваться от погони, бросившись со всех лап вниз по спуску, но его каждый раз оттесняли с окраин деревни, вынуждая возвращаться на главные улицы. Ближе к концу ночи он, почти выбившись из сил, понял, что его взяли в плотное кольцо. Местные вооружились факелами, совсем как пещерные люди, молотили чем-то тяжёлым по железу. Среди криков то и дело раздавались выстрелы, один из которых попал в фонарь, погрузив площадку перед магазином во тьму.

Щёлкая зубами, Гордей попятился к магазинной двери. В голове лишь стучало и пульсировало, горело алым страхом и мелькало одной-единственной связной мыслью: «опасность!» «опасность!»

Ничего от человека или мало-мальски разумной твари.

Крики Красиловцев сливались в захваченном страхом мозгу в несвязные вопли, слова таяли и вспыхивали жёлтыми огнями, лишаясь смысла. Враги наступали со всех сторон, а сзади вжималась в уставшее тело закрытая дверь.

Горящая головня ударилась о лоб и рассыпалась перед глазами обжигающими искрами. Запахло палёной шерстью. Пасть раскрылась, исторгая рык, а лапы сами помчали прочь, лишь бы куда, лишь бы вырваться из круга. Приметив просвет между рядами людей, зверь ломанулся туда изо всех сил.

В него летели камни, разбитые бутылки и палки. Выстрел обжёг бедро, по спине пришёлся удар крепкой палкой, который мог бы сбить с ног крупную собаку. Но не волколака.

В крови догорало ведьминское зелье, и с каждым ударом сердца его действие становилось слабее. Перед глазами клубился туман беспамятства, всё, что происходило минутой ранее, истончалось и рвалось, забываясь навсегда.


***


Гордей пришёл в себя лишь утром, когда разгорался рассвет цвета спелой малины. Он лежал на земле, недалеко от того оврага, где нашли Свету Лещицыну.

Тело немилосердно ныло, будто каждую кость если не переломали, то по меньшей мере старательно пытались переломить. Бок заливала кровь, на бедре темнела глубокая рана.

Сперва он подумал, что выпил лишнего с дядей Колей, но постепенно воспоминания о страшной ночи стали прокрадываться в голову, выступать, как переводные картинки.

– Лучше бы убили, – прошептал Гордей и откинул голову, закрыв глаза.

Рассвет горел малиновым, кровавым, и где-то вдалеке слышался вой милицейской сирены, сливающийся с утренними петушиными криками.