Куда и когда.
А Филипп этого не сказал.
– Поел? – раздраженно спросила мать. – Иди, собирайся в школу.
– Сегодня не школьный день, – процедил мальчик, понимая, как на нее зол. – Сегодня суббота.
– Как ты со мной говоришь?! – вскинулась она.
Рене встал из-за стола и тоже швырнул салфетку.
– Если ты обращалась с Виви, как мать, неудивительно, что она сбежала!
Мать никогда не разрешала ему брать телефон за стол и Рене с нетерпением схватил его, едва вошел в комнату. На экране светился пропущенный вызов. Но не от Виви, а от Лизель. Мальчик почувствовал, как вспотели руки.
Он был так счастлив эти последние недели, но мать не все наврала ему. Она сказала, что сам по себе он не нужен Виви.
– Верена дружит с тобой, пока она любит твоего папу. Не привязывайся к ней сильно, – сказала мать. – Это, к папе, очень скоро пройдет и Ви уйдет, как пришла. Ты – останешься.
Верена ушла. Неожиданно. Не сказав ни слова.
С утра Рене отослал ей пять сообщений, но она не ответила пока что ни на одно. Даже не прочитала. Даже телефон выключила… Теперь, наверное, попросила Лизель сказать ему, что все кончено: они больше не друзья.
Пока он об этом думал, глотая подступающие обиженные слезы, телефон зазвонил опять.
– Привет, Лизель, – сказал Рене, стараясь звучать, как взрослый. – Я уже слышал, что тут произошло…
Он замер, сорвавшись на тонкий, жалкий фальцет и глубоко вдохнул, стараясь не расканючиться.
– Тогда ты знаешь, что Виви нужно немного побыть одной, – проворковала Лизель. – Рано утром, я отправила ее с девочками в Париж. Ты знаешь, где это?
– Да, во Франции, – гордо сказал Рене.
Сердце радостно екнуло! Когда они с мамой куда-то летали на самолете, пилот просил их выключить телефон. И Рене очень часто забывал включить аппаратик. Верена тоже не особенно любила свой телефон и тоже часто про него забывала.
– Она сказала мне, что обещала весь день провести с тобой и попросила меня перед тобой извиниться. Она ужасно расстроена сейчас, но ты ведь не станешь расстраиваться, правда?
– Нет, я расстроился. Но я уже не малыш, – сказал он чуть раздраженно. – Я понимаю. Я знал, когда у них с отцом все пройдет, Верена тоже уедет. И все закончится.
– Ты очень плохого мнения о своих друзьях, – сказала Лизель, подумав. – И все еще малыш, раз не понимаешь. Наша с тобой дружба тоже закончилась, если твоего дяди Мартина больше нет?
– Нет, но… – Рене как-то растерялся. – Но ты же…
– Что? – по голосу было слышно, что она улыбается. – Уже старушка и не могу любить?
– Ты не старушка! – горячо возразил Рене. – Старушки не могут ходить на «шпильках» и делать гимнастический мостик! У них все болит, и они все время ругаются! Старушки, правда, не умеют любить, но ты была не старушка и ты умела! И мне очень жаль, что он умер прежде, чем ты сумела нас подружить. Мне показалось, он был веселый.