– А ты не хочешь большую семью? – перебил Мартин, теперь уже разглядывая меня.
– У нас и так большая семья, – мне как-то не хотелось рожать, пока не откажет матка.
– Я бы не отказался получить девочку, – подбросил Себастьян.
У меня выпали глаза: что-о-а?! Я резко обернулась к нему, но ничего сказать не успела.
– Да, девочка – было бы чудесно, – вздохнула Марита. – У нас в роду, в самом деле, все больше мальчишки. Джессике повезло.
– Это Ви повезло, что Джессика, как и я, по крови была Ландлайен, – высказалась Лизель. – И, если хотите знать, я плакала, когда узнала, что будет девочка и молилась, чтобы Ви пошла в нас. Вы, Штрассенберги, красивые мужики и с вами мало кто сумеет сравниться. Но женщины у вас слабые. Твоя мать, Марита, была не из них и вас с Ви даже эта бледность не портит. Лишь добавляет шика и ледяной остроты. Но в ее дочери от Себастьяна, заговорит штрассенбергская кровь! Ты, правда хочешь, чтобы по дому бегала белесая каракатица с широченным задом и ножками, словно у рояля? Я – нет. Нам повезло, что Рихард родился мальчиком. Не будем же искушать Природу.
– Да, тут ты можешь оказаться права, – разочарованно протянула Марита. – Я так надеялась, что хоть Виви девочку нам потом родит.
– Виви родилась лишь затем, чтоб рожать вам тут детей по заявке!
– Простите… Так всегда мечтала о дочке.
Кардинал снисходительно покивал.
– На каком месяце можно определить пол ребенка? – спросил он.
– На любом, – рубанула Лизель, дав понять, что она не шутит. – Поднимись наверх и попроси няню распеленать его.
– Но, Лиззи!..
– Нет, я тебе сказала! У них прекрасный, здоровый сын.
– Ну, можно было бы завести еще одного сына.
– Здесь тебе не питомник! – прошипела она так яростно, что кардинал отступил.
Я сидела, подобравшись на самом краешке стула и только что не кусала от страха нож. Вздохнуть я осмелилась, лишь когда Мартин, ворча, откинулся на спинку собственного стула.
Себастьян едва заметно сузил глаза и расширил ноздри. Ему явно не понравилось, как открыто его исключили из обсуждения. Даже говоря «нам», Лизель имела в виду себя и Мартина, и даже Мариту, но никак не его.
– А ты что скажешь? – спросил Себастьян мрачно и посмотрел на меня. – Ты же хотела других детей…
– С ума сошел?! – окрысилась я. – Нет, конечно!
Граф посидел несколько секунд, потом вдруг встал и положил салфетку.
– Что скажешь, если мы оденемся потеплей и чуть-чуть пройдемся? – спросил он сына; Рене с готовностью подскочил, а у меня похолодело на сердце.
Когда со стола убрали и дядя Мартин, вообразив себя Цицероном, закатил речь для Лизель и Мариты, я встала и под каким-то предлогом, ушла к себе. Я слышала, как Себастьян и сын вернулись: крыло и основной замок соединял большой гулкий коридор. Слышала, как мальчик торопливо моется в душе и как кричит Себастьяну название книги, которую хочет почитать перед сном.