Более того, в последние десятилетия мы пришли к совершенно упрощенному восприятию социума как состоящего из средних классов и всех остальных. При таком восприятии «средний класс» выступает понятием, синонимичным нормальности: под ним понимаются индивиды, которые твердо стоят на ногах и прогрессируют либо деградируют неким общепринятым образом, то есть системно, самостоятельно и, за редкими исключениями, поступательно, без существенных потрясений. Все это рассматривается как нечто отражающее стандартную природу их инвестиций и вознаграждений за них – либо их инертности и наказаний за нее. Прямо над средним классом в общественном воображении помещаются праздные элиты, которым не нужно ни прилагать усилий, чтобы подняться вверх, ни бояться падения вниз. Непосредственно ниже среднего класса находятся не беспокоящиеся по поводу своей зависимости от социальной помощи низшие классы и прочие маргинальные группы, если наше рассмотрение ограничено передовыми экономиками, либо, если мы выходим за их рамки, обездоленные массы – и тем и другим, в отличие от среднего класса, похоже, не вырваться из оков бедности.
Идея среднего класса как некой классово нейтральной нормы индивидуального самоопределения представляет собой отрицание того, что значит «класс». Она отвергает представление о том, что ограничивать наш социальный статус или предопределять те возможности, которыми мы будем располагать, и то качество жизни, которым мы будем довольствоваться, способны опосредованные и обезличенные силы. Класс – это более веская категория для обозначения внешней предопределенности нашей жизни, нежели такие категории, как раса, гендер и религия. Так происходит потому, что в понятии класса неотъемлемо присутствуют социальные и экономические возможности – в отличие, к примеру, от ситуации, когда определенная участь того или иного представителя расовой или гендерной группы предписывается посредством хорошо узнаваемого воздействия специфических для конкретного места или конкретного времени форм расизма или сексизма. Отрицание класса или (что оказывается равнозначным) утверждение о принадлежности к среднему классу означает отказ от представления, что наши шансы на жизненный успех могут быть сформированы чем-либо иным, помимо наших собственных желаний, способностей, а главное, усилий. Чем в значительной степени и занят средний класс.
Возможность влиться в ряды среднего класса подразумевает, что социальная мобильность – как восходящая, так и нисходящая – это то, что зависит от наших собственных действий. Обнаружить референт для понятия «средний класс» затруднительно именно потому, что его границы слишком текучи. Они и в самом деле должны быть текучими, чтобы мобильность могла функционировать. «Средний класс» выступает синонимом ничем не ограниченной меритократии, декларируя обещание, что в его ряды вступит всякий, кто занимается инвестированием, и угрожая снижением уровня жизни каждому, кто этого не делает. Откладывать удовольствие, жертвовать определенной частью потребления, чтобы сберечь какую-то сумму, принимать на себя риски и обязательства владения собственностью с долговым обременением, инвестировать в образование и профессиональную подготовку, в жилье, в ту или иную накопительную схему, в пенсию – все это характерные для среднего класса стратегии вертикальной мобильности и мер по предотвращению мобильности нисходящей. Принадлежность к среднему классу подразумевает, что каждый потенциально способен подняться благодаря усилиям, инициативе и жертве, точно так же как каждый может пасть из-за легкомысленности, лени и отсутствия достаточных амбиций. Принадлежность к среднему классу провозглашает нас самих хозяевами собственных судеб и повелителями собственных шансов. В той же самой степени это невольно применимо и к нашему образу в глазах равных по статусу: если мы этого добились, то, должно быть, приложили для этого усилия, а если потерпели крах, то, вероятно, не предприняли этих усилий, так что нам некого в этом обвинять, кроме самих себя