Симанин опасливо посмотрел вниз – туда, куда вела эта каменная лестница, на которой он лежал. Там, в самом низу была ещё одна дверь, тяжёлая, окованная железом. За той дверью, без сомнения, скрывалась святая святых склепа – помещение с гробами… Убедившись, что немцы, негромко переговариваясь, спокойно переодеваются, он крадучись спустился до самого низа лестницы и потянул за железное кольцо внутренней двери склепа, которая, как оказалось, была не заперта. Симанин протиснулся за дверь в темноту склепа. В узкой полоске света, падавшей от входа, он разглядел тесное длинное помещение метра два высотой и с проходом около полутора метров шириной. Слева и справа на высоте чуть больше метра тянулись широкие каменные полки, на которых стояли тёмные массивные деревянные гробы; их было штук пять или шесть.
Симанин машинально втянул носом воздух, ожидая почувствовать трупный запах, но пахло просто подвалом, сырой землёй и мокрой извёсткой. Внезапно наверху раздался топот сапог и скрежет отворяемой двери. Не успев ничего толком обдумать, Симанин шарахнулся в сторону от полосы света и торопливо влез на каменную полку справа. Там он быстро заполз за гроб, который, к счастью, стоял не вплотную к стене.
По лестнице в склеп спустился немецкий солдат с автоматом наготове. Он опасливо сделал несколько шагов, зачем-то ткнул стволом автомата в стенку ближайшего гроба, а затем, не спуская глаз с темноты в глубине гробницы, попятился назад и торопливо поднялся наверх. До Симанина донёсся ответ солдата кому-то об осмотре склепа: «Найн! Нихьт… Найн!». А потом наступила тишина.
Подождав немного, Симанин собирался уже выбраться из-за гроба и снова крадучись подняться наверх по лестнице. Однако, к счастью, сделать этого он не успел. Сверху послышался шорох осторожных шагов, и вниз спустилась та самая немка, что совсем недавно наблюдала за переодеванием солдат. Это была совсем молоденькая девушка лет двадцати, симпатичная блондинка с коротким, чуть вздёрнутым кверху, носиком, несколько тяжеловатым подбородком и с красивыми изящными губами. Она остановилась сразу же у нижней открытой двери, не осмеливаясь войти внутрь гробницы, и начала… раздеваться. Сначала на землю полетела шинель, потом гимнастёрка, юбка… Затаив дыхание Симанин смотрел на её обнажённое тело в потоке падающего сверху света. Казалось, что было слышно её дыхание, и даже ощущался приятный запах женского тепла и цветочного мыла. Постоянно озираясь на темноту склепа, девушка осталась в только в чёрных полупрозрачных трусиках. Из принесённого с собой свёртка она достала блузку, чулки, длинную чёрную юбку и начала снова одеваться. В какой-то момент что-то её насторожило – то ли она уловила дыхание Симанина, то ещё что-то; девушка резко выхватила откуда-то небольшой плоский пистолет, «Браунинг», и решительно направила его через открытую дверь вглубь склепа. Симанин, стараясь не дышать, потихоньку отполз подальше за гроб. Немного успокоившись, девушка, убрала оружие и закончила переодевание. Теперь вместо шинели на ней было короткое тёмно-синее пальто, а на ногах вместо длинных офицерских сапог – аккуратные коричневые сапожки на каблуке. Выглянувший снова из-за гроба Симанин увидел, как она торопливо затолкала ногами в склеп свою одежду, шинель и сапоги, а потом положила «Браунинг» в карман пальто и повязала на голову сине-белый платок. Теперь она ничем не отличалась от тысяч немок-беженок, которыми в то время были полны дороги Германии. Бросив ещё один подозрительный взгляд в темноту гробницы, девушка поспешно поднялась наверх по лестнице.