Сабина замечала, что происходит, и ей казалось, будто время повернули на семь лет назад, когда Эшли впервые положили в больницу. Тогда они с Адрианом точно так же поддерживали видимость нормальной жизни, в то время как внутри у них обоих была точно туго натянутая струна: а что, если завтра все закончится? Что, если все, что они делают, изначально лишено смысла?
В то время Сабина пыталась держать Адриана на плаву, помогая ему жить в ожидании неизбежного. Она говорила: «хорошо учись, чтобы папа гордился тобой, когда вернется домой». Или «давай-ка научимся плавать, и летом вы с папой сможете пойти в сплав по реке». Тогда еще Адриан был слишком мал, чтобы понимать: это просто уловки. Горькие, но необходимые уловки, чтобы было легче ждать. Сама Сабина понимала: от того, что она это говорит, ничего не изменится. Не будет сплава по реке и стрельбы в тире в награду за хорошие оценки. Не будет нового щенка, которого папа купит, не будет фейерверка на 4 июля.
Но даже самому циничному взрослому все равно надо во что-то верить. И перед сном Сабина шепотом говорила теперь уже себе самой: когда Эшли вернется, они поедут в Колорадо на выходные. Когда Эшли будет дома, они займутся ремонтом кухни. Когда Эшли будет с ней, все будет как раньше.
Адриан не был обманут: сплав по реке все же состоялся. И он стрелял в тире из настоящей винтовки, и на 4 июля был фейерверк. Сабина выполнила все свои обещания, но никто не мог помочь ей самой.
***
Пару дней назад мне приснился сон, о котором я вспоминал в течении следующих нескольких дней. Обычно в Пустыне мне снилась всякая чепуха, вроде ресторана Hooters, собак на роликах, рок-концертов и откровенной порнографии. Либо мне не снилось вообще ничего, и я словно каждый раз падал в черную глубокую яму. Но в этот раз все было по-другому.
Я стоял на дороге прямо перед нашим домом. На траве перед крыльцом сидят мама и папа, рядом с ними тот самый мальчик, которого застрелил Винни. Перед ними разложена красная скатерть в белую клетку, на ней стоит бутылка лимонада, сэндвичи, торт со свечами. Вокруг моей семьи и этого мальчика сплошной песок: только они сидят на островке травы. Дом почему-то украшен рождественскими гирляндами, откуда-то играет музыка, кажется, Rolling Stones.
Я открываю калитку и делаю шаг. Мне немного трудно идти, но я списываю это на то, что просто устал. Однако спустя тройку-другую шагов я понимаю, что мои ноги вязнут в песке. Я прохожу почти половину пути и оказываюсь уже по пояс в песке. Он засасывает меня, а мои мать и отец просто смотрят и улыбаются, будто терпеливо ждут, когда я, наконец, подойду. Мальчик, наоборот, хмурится и смотрит на меня настороженно. Он понимает, что я вряд ли сумею дойти.