– Мы бы все равно не отбились, Миала…
– Нет!!! Нет! Не смей мне такого говорить, тупой штурмовик! Мы УЖЕ не отбились, Муфлон – в этом ты прав! А вот как бы всё было на самом деле, не начни ты их штурмовать – об этом даже не заикайся!
– Я должен был встретить их шквальным огнем, чтобы…
– Ты должен был встретить их холодной головой, Муфи… Я думала, что мы уже отказались от безрассудных атак, которые мы так любили раньше…
Миала печально покачала головой:
– Но теперь это действительно уже не важно. Тактик нас истребил, несмотря на то, что мы до сих пор чудом живы и находимся на резервной базе… Тактик нас победил.
– Не совсем, Миала. Именно потому, что пока мы живы, Тактик нас и не победил. Да, нас очень мало, да у нас плохи дела с организацией обороны, и да – Тактик нас превосходит не меньше, чем в два раза. А то и в три. Но! За последние двое суток мы стали действительно сильнее. Оглядываясь сейчас назад, я могу с уверенностью сказать, что мы добились впечатляющих успехов не только в военном деле, но также и в фортификационном. И, что является самым главным – в психологическом. Вспомни, Миала! Вспомните все: мы держались в безнадежных условиях почти сутки! У нас не было материалов даже для того, чтобы изготовить горсть патронов. Почти сутки мы убивали врагов, превышающих нас на два, а то и четыре уровня. При этом, у нас почти не было оружия, способного их уверенно уничтожать. И все-таки мы их уничтожали – минами, гранатами, кумулятивными струями, простыми камнями, наконец, но уничтожали! Так что теперь ты мне не смей говорить за то, что мы уже погибли!
– Но командир! Семь человек. Мы потеряли семь человек в течение нескольких дней. Навсегда!
– Да. Навсегда, – повторил Борза тихим голосом. – Ну и что? Что теперь? Что теперь ты предлагаешь нам, охранительница жизни? Выйти в поле к киберам и лечь на землю? Закрыть глаза и умереть? Так?! Не знаю, как вам, великие «боги войны», а мне придется закрывать глаза двадцать три раза. А может, и больше, если мне что-нибудь зачлось за организацию обороны. Но умирать ты мне предлагаешь не менее двадцати раз. А то и всех двадцати трёх! И знаешь, что? Я на это не согласный! А вы?
Пяток, унылых лицами, людей растерянно запереглядывался. Ясно было, что у них вертится на языке, и какого рода возражения рождали их разумы. Но те же разумы говорили им, что ни один из контраргументов не являлся сколь-нибудь веским доводом. Жить стало плохо, но жить было надо. А если учесть, что последние двое суток они лучше-то и не жили, то можно было считать, что для них ничего и не изменилось.