— Я слушаю.
— Единственная причина, по которой они пока что придерживают открытый протест — это принадлежность к семье д'Арно влиятельного офицера, — горячий полушепот Родерика сквозил отчаянной тревогой, слишком плохо замаскированной, слишком резавшей слух. — И далеко не последнего в гвардии офицера — без неуместной сейчас ложной скромности.
— Отец всегда говорил, что в семье должен иметься уважаемый военной элитой гвардеец, — с улыбкой заметил Грегори и, как ни в чем не бывало, приглашающим жестом обвел холодные графины. — Не желаешь вина?
Беспечность в голосе герцога была воспринялась капитаном за чистую монету, и обращенные на Грегори серые глаза сверкнули стальным блеском.
— Это от меня сейчас требуют объяснений, — понизив голос до невозможной рокочущей гневом ноты с нажимом произнес Родерик. — И не только пустых объяснений. Они ждут действий. И похоже ты — единственный слепец, который не видит, что происходит вокруг. Расправляться с мужчинами, клеймить предателями тех, кто не раз доказал преданность, бросать в тюрьму обласканного двором еще вчера высокого лорда — одно. Но вышвыривать на улицу дочь одного из них — уже совсем другое.
О чьей дочери шла речь, пояснений не требовалось.
— Я найду ее, — серьезно заверил герцог.
— Прошло больше месяца, черт побери, Грегори! — голос капитана почти звенел от титанических усилий сдерживать его. — Ты хоть представляешь себе, что с ней могли сотворить за это время?!
Грегори хотелось сбросить душную каменную маску с лица, дать выход корежившим изнутри невидимыми зубьями чувствам, перевернуть этот безупречно аккуратный столик, а за ним — и весь город с прилегавшими к нему окрестностями заодно. Представлял ли он!? О да. Снова и снова. И воображение всегда красочно дорисовывало представляемую мрачную картину мельчайшими подробностями, а память услужливо напоминала имя того, кто не сумел просчитать подобный ход с самого начала.
— Я найду ее, — напряженно повторил герцог. Ложь. Еще одна ложь. Он даже не представлял теперь, где искать. Раз за разом возвращался к точке отсчета и методично проходил по старой тропинке, надеясь набрести на какой-то упущенный из внимания намек — и ничего… — Уверен, с ней все в порядке, — подвластный воле голос прозвучал, и правда, уверенно, и точно такой же уверенный голос оглушил изнутри, заявив, что с девушкой уже все кончено, что она не будет найдена никогда. — Именно это ты и должен донести до них. Не все умеют свои ошибки видеть, тем более — признавать. Открытый протест не позволит мне сгладить последствия, а сгладить их возможно даже сейчас, тебе ли не понимать это?