Да уж. В свои шестнадцать мы не представляем себе, что выйдем замуж за пьяницу журналиста, к тому же еще и бабника, которого будем тянуть на своей шее. А еще не представляем, что мальчик, которому, когда нам было шестнадцать, ему всего шесть, признается нам в…
Тьфу! Форменный бред!
Я, похоже, уже начинаю дуреть на фоне всего того, что наговорил Данилов.
В кухню, где я устроилась на подоконнике с чашкой чая, спасаясь от возможного похмелья, ввалилась Аринка в пижаме. Четырнадцатилетняя маленькая жабка, которую на данный момент интересуют лишь ее подружки, да мальчики. Она совсем не такая, как я в ее возрасте. И слава богу, в общем-то.
– Мать, ты чего сидишь? Четыре уже.
– А ты чего не спишь?
– Вообще-то суббота, имею право.
– Ну вот и я имею право.
Босые ноги подростка прошлепали по холодному линолеуму и тонкие ручки моей дочурки обвили шею матери. Она поцеловала меня в висок.
– Имеешь. Хочешь, я с тобой посижу? Это ты все из-за работы, да? Отец распсиховался после того, как увидел, на какой тачке ты приехала. Это кто был, мам?
– Это? А… новый поклонник тети Ани. Он нас всех по домам развез.
– Да? Красивый такой дядечка. Особенно костюм и тачка крутая. В последний раз у нее поклонник не фонтан был, да?
– А ты что, малявка, – фыркнула я любя, – уже разбираешься в этом?
Аринка мелкая еще, но уже изо всех сил строит из себя взрослую. Сует свой маленький носик в дела взрослых, лучше бы своими делами занималась.
– Ну, разбираюсь. По крайней мере, в поклонниках тети Ани. Предыдущий такой страшный был, хуже, чем наш сосед, который со всего подъезда бутылки собирает. Отец видел в окно, как вы подъехали, сказал: «Мать работу нашла, высокооплачиваемую». Я уж и вправду поверила. А то, мать, мне в следующем месяце к Нинке на др идти, ты знаешь, у нее жутко богатые родаки, а мне надеть нечего.
– У отца просить не пробовала?
Дочь не почувствовала обиду в моем голосе. Конечно! Как что-то надо, так к матери. Артур никогда не поможет, у него вечный творческий кризис. Именно из-за этого кризиса мы без конца разъезжаемся и съезжаемся. Каждый раз до новой его измены. Какого черта терплю? Из-за этой маленькой лягушки, которая висит на моей шее. Глупышка обожает отца, даже не смотря на все его проделки. Так что мне приходится терпеть. Слово «спать» для нас обоих теперь имеет лишь прямое значение. Дочь знает о наших ссорах, но говорит, лучше так, чем разъезжаться. Она верит в то, что когда-нибудь «кризис» у ее отца закончится. Я только в это больше не верю.
– У него нет. Мамочка, а у тебя точно-точно денежек не будет? Мне ну очень надо!