– Фальклеристы? Иль топографы?
– Ни те, ни другие, – заговорил отошедший от полуденного солнца Антон Ильич. – А что, у вас больше фальклеристы бывают?
– Всех хватает, – ответил водитель, с присущей его профессии, простотой.
Путь, думавший рано или поздно закончиться, остановился среди редких домов, с навалившимися друг на друга штакетниками. Вот и заколоченные ставни остались позади.
– Через час, уставшие мужчины благодарили добрую и заботливую Татьяну за кров и тёплое густое молоко.
– К Ясыне?
– Как ты догадалась?
– Да так. – Женщина пожала плечами и улыбнулась. – Передай ей, Анфиса пришла. Сегодня.
– Ладно, – промычал человек в круглой оправе, вспомнив события недавнего времени.
– Дорогу знаешь, – напутствовала крестьянка, – Не заблудишься.
Слова мягко отлетали от стен, исчезая за печной заслонкой и растворялись в наступающей мгле.
* * *
– Какое странное имя, Ясыня. От ясеня что – ли?
– Не знаю, Антон Ильич. Но старуха, сразу скажу, ненормальная. Уставится и смотрит, смотрит. Я даже при полной темноте не мог в её сторону повернуться. Да и вообще, думал, не встретимся больше.
– Назвался груздём – полезай в кузовок, – Антон Ильич сделал шаг вперёд и скрылся по пояс в траве. – Вот глухомань, поди и телевизора нет.
– По пути сюда, лампочку Ильича разбили. Конечно, нет, Вы ещё спрашиваете.
– Здесь должен быть пироп, – некоторое время спустя говорил Антон Ильич. – Взгляните. – Он ловко нагнулся и сгрёб пальцами желтоватую землю.
– Да, – ученик огляделся по сторонам, повёл учителя к изгибу ручья. – Вон там.
Через минуту мужчины стояли возле перекошенной двери и совершали нечто среднее между попыткой всмотреться в окно и постучаться.
– Бросьте, Антон Ильич, фамильярности. Ей лет сто, а может все двести.
– Мы же образованные люди. – Подождав и сделав над собой усилие, пожилой человек двинулся вглубь дома.
– Ну что же, до вечера будете там стоять?
Доктор встретился со сгорбленным существом, поверх плечей которого был накинут тёмный платок с аляповатыми цветами.
«Наверно, тот самый», – подумал Яков Алексеевич, и вздрогнул, услышав властное обращение к себе.
– Что ж ты про мою утварь ничего не сказал?
– Я хотел, баба Ясыня, да уж поздно было.
– Никак отдать пришёл? Да сродник ни к чему, не кусаюсь. На верёвках крысьи хвосты не сушу, желаний не возжигаю, грех на душу не налагаю тоже. Аль уврачевать кого надо?
– Нет, нет, – вмешался Антон Ильич, присаживаясь к столу и вглядываясь в морщинистое лицо хозяйки. – Мы по другому делу. Яков Алексеевич, достаньте.
Куски синего кувшина ложились на поверхность, а доктор продолжал.