Расстроила слишком скорая расправа на Трехгорке. Ну как-то выпадает. Зачем так быстро? Весь тот символичный семилетний путь не в прок? Дилемму свободы/неволи познал, а жизни и смерти не успел? За семь-то лет жёсткой медитации?
Конечно, сюжет сковывает и моделирует – можно усмотреть и здесь символизм, но мало действия. Перипетии в виде не событий, но входящих сообщений телефона выхолащивают саму историю. А герой её созерцает отчасти вместе с читателем. Вот так и мы в постоянном зрительном контакте не с глазами собеседника, но с единственным прямоугольным глазом любимого гаджета всё больше превращаемся в чистых созерцателей происходящего без нашего участия, отказываемся от главных ролей, да и вообще от роли какой бы то ни было. Зрителем быть куда милее! Ау, ответственность за поступки! Так ведь нет поступков! Вооот!
Главное достоинство фабулы, находка автора – этот поворот – герой в порыве возмездия (не вполне даже осознанно – так уж подано) забирает жизнь в прямом и переносном, одновременно утрачивая свою жизнь и свое будущее. За такую мощную метафору можно простить автору скудную на события историю, не слишком объемных героев (помимо главного) и подвисание/цикличность сюжетных ходов.
Конфликты эпизодов показались более яркими нежели довольно слабая сквозная интрига. Она проста – выживет/не выживет и сядет снова или нет. Ослаблена же исключительно тем, что автор изобразил переломанного наглухо героя, пребывающего в пограничном состоянии между жизнью и смертью, свободой и заточением. Хотя даже с заточением все более менее конкретно – он не освобождается, а может и в принципе не способен освободиться, но лишь меняет остроги и стражников.
Такому герою сложно сопереживать в полной мере. Автор не даёт ему даже жалкой ниточки к свету в виде хоть какой-то романтической линии. Да, хоть тонюсенькой, но своей, не заёмной. Так-то ведь у героя свою жизнь отобрали, а теперь он туда в пустоту попытался впустить (не вдохнуть же) жизнь чужую, да и той уж нет по факту – вышла вся – его же стараниями. Так что пустоту его кромешную наполняет только отголосок той жизни, эхо, срок которому отмерен. Но для героя и сия иллюзия объемна и подобна жизни. Довольно долго даже этого он был лишён.
За безысходность с автора пусть спрашивают другие. Жизнь всё покроет железными аргументами ещё и не той адской безнадёги. Мне, повторюсь, здесь дорог прецедент. Миграция от пост апокалиптического контента в сторону человеческой прозы, надеюсь также привлечет последователей и поклонников. По крайней мере, это уже можно (нужно) читать.