От школы спустился в парк, постоял у кинотеатра. Киномеханик на табуретке снимал со стены старую афишу и пристраивал на ее место тяжелую, в раме, новую: синяя физиономия с кроваво-красными глазами – ФАНТОМАС.
На велосипеде катила грузная большая тетка, посмотрела в сторону киномеханика, тормознула педалями, ловко перекинула ногу через сиденье и багажник, застыла у клумбы, не отрывая взгляда, явно озадаченная и восхищенная. Тяжело задышала носом.
В наши дни тут бы эсмэску отправила или позвонила кому-то, чтоб освободиться от навалившегося груза тревоги и восторга.
Она захотела что-то спросить у киномеханика, облизала губы, что-то важное хотела, но выговорила только:
– Во сколько начало?
– Два сеанса: в семь и в девять, – важно ответил киномеханик и спрыгнул с табуретки. Афишу нарисовал он сам, и остался вполне доволен своим произведением.
И тетка смотрела во все глаза, хотелось поговорить еще, но киномеханик лениво подхватил табуретку, взглянул в последний раз на синюю рожу и направился к своей кинобудке. Я бы мог составить компанию тетке, но она не замечала меня, и так мы стояли совсем рядом и отдельно, она с велосипедом, я с портфелем.
И Фантомас едко, и сдержанно смялся над нами.
Из-за него упустил из виду девочек 10 «Б». Увидел их уже на выходе из парка, они там сразу расстались, одна свернула к дому за оградой, другая, Тая Гордиенко, направляясь в другую сторону. Неожиданно оглянулась. Мне показалось, посмотрела на меня.
Тетка с велосипедом и Фантомасом остаются в прошлом.
Я устремляюсь за Гордиенко, расстояние быстро сокращается, двадцать шагов, десять… ближе опасно, дышу часто, сохнет во рту.
Она всегда ходила в гольфах.
Гольфы или белые, или желтые.
Сегодня белые.
Широкая резинка сжимает подколенную впадину, и выпуклые тугие икры в ослепительно-белом сильно контрастируют с коричневым темным оттенком этой самой впадины. Их две. Впадины. Они живые, движутся впереди.
У первого переулка свернула, и здесь ее подхватил Виталик на «ИЖ – Ю 2». Гордиенко прыгает на заднее сиденье, обхватывает Виталика, тот газует на нейтральной, щелкает передачей, и они уносятся прочь, надолго вытеснив все звуки и запахи почти наступившего уже лета.
Звякнул сзади звонок, я отпрянул в сторону, тетка на велосипеде протарахтела мимо.
Я стал спускаться к Узловке, на мосту замаячила знакомая фигурка с длинной спиной.
Мимо не пройти. Она смотрела и с испугом и с вызовом. Молчала. Потом кивнула в сторону заводи у берега:
– Там плотвички, смотри сколько!
– Вода здесь застаивается, прогревается, вот они и толкутся.