— Ну, здравствуй, Шимус. — я нарочно задеваю мужика локтем и его хмельной взгляд, отлипает от бутылки скотча, опустошенной примерно на четверть.
— Грейем.
— Помнишь мое полное имя. Хороший признак.
— Девчонки не умеют хранить секреты. Ясно как то, что на флаге 50 звезд.
— Она доверяет мне и тебе стоит. Отдай флешку.
— Хм, — Вентуро наполняет стакан и залпом, придает стеклу прозрачный вид. — Если я так сделаю, мне крышка.
— Как бы Мэй не любила отца, она поступит по совести и справедливости.
— Справедливость? А в чем она, парень? В том, что Клиффорд поддался давлению и ввязался в смертельную кабалу? Или в том, что Джерри увяз в болоте с эквадорцами по самые уши, и вряд ли выберется живым. Смерть для нас всех, единственный выход. И тогда, не будет никакой справедливости. Я окажусь мерзавцем, травящим детей, а мистер Джерри Эплби, что поддерживал детские дома, хосписы и выделял гранты на обучение, отделается крохотной статейкой в захудалом журнале.
— Мы придумаем, как повернуть взоры миллионов в нужную сторону.
— Ты никто, Мэй никто. А никто, не может сотворить что-то. Только ничто. Хаос поглотит каждого человека…
В горле першит от осознания горькой правды, но я попытаюсь убедить Шимуса, хотя бы как-то поучаствовать в разоблачении «креветочного» картеля.
— Помнишь, в лагере, ты говорил, что всегда надо следовать велению разума, а не сердца. Сердце постоянно подводит, выискивает чувства, которых нет, и выдает за истину. Так вот, включи мозги и представь, как повлияет информация, что ты имеешь на ход расследования. Да, она капля в море, но порой по капле образуется бескрайний океан.
Вентуро трет щеку и шорох отросшей щетины, как метроном, отсчитывает промежутки времени до того, как он заключает:
— После моей смерти, обещай позаботиться о конюшне. И передай, Мэй, что она была моей лучшей наездницей, а Вальдемар любимым скакуном.
Ключи от почтового ящика или от дверцы в тренажерном зале, ложатся на стойку. Я накрываю связку рукой и спрашиваю:
— Направь меня.
— Служба доставки «Дженнингс» на пересечении Мартин и Стрит-Уэлс. Назови мое имя и тебе подскажут, что делать дальше.
— Спасибо.
Я кладу наличку возле бутылки скотча и предвосхищая слова Шимуса, говорю:
— Пусть этот вечер пройдет за мой счет.
— Береги ее и себя Моррисон. И прости за того парня, что отделал тебя.
Улыбка чуть расслабляет мое лицо, потому-что, я подозревал, что к чуваку в капюшоне причастен именно он. Наверняка, надеялся, блеснуть в глазах отца Мэй и выбить немного денег и времени, чтобы сбежать. Но, что относительно долгов, то всё чистая, правда. Я задолжаю сотне родителей, чьих детей подсадил на сладкую пыль. А также самому себе, за бесцельно прожитые годы в круговороте алкоголя, наркотиков, девчонок и боли… Представляю, каково было Лане и Клиффорду, когда я заявлялся в невменяемом состоянии, прогуливал уроки и посылал их на хрен. Может быть, измена отца тоже заслуживает детального осмысления? Он с пеной у рта, утверждает, что всё происходило в глубоком опьянении и от леденящего душу одиночества. А что если это так. Я никогда не сомневался, что отец любит маму. В нечетких детских воспоминаниях, мы неподдельно счастливая семья. Значат ли данные факты, что я должен его простить? По крайней мере, я уже не так взбешен и на пути к откровенному разговору.