— Приветик. — Лижет взглядом Грэм, и я крепко цепляюсь руками за шелковистую ткань над грудью.
— Что ты тут делаешь?
— Придешь смотреть кино сегодня?
— Еще только семь утра, а ты уже приготовил для меня бензопилу?
— Чего? — вечно сведенные брови, глубже сминаются на переносице, и я качаю тюрбаном, наверченным на макушке.
— Я говорю, что вместо «как дела Мэй», «что новенького», ты рубишь с плеча.
Грэм без затруднений скатывается по периле, и я ловлю ветерок, что исходит от него вперемешку с ароматами мха, можжевельника и вроде как булочек с маком. Ерунда!
— Мне понравилось находить с тобой в одном крошечном пространстве. Тебе ведь тоже?
Внезапная дрожь и подскочившее давление, переносят меня во вчерашний слёт на центральной площадке и каждый позвонок, словно теряет способность держать спину прямо. Я сутулюсь, а Грэм обводит обнаженную косточку моего плеча средним пальцем, на котором искрит серебряное кольцо с мелкими шипами и шипит, как змей-искуситель:
— Отличного дня, плакса.
Непринужденный взгляд, которым он встречает мой искрометный взор, засекречивает все мысли, что проникают в его мозг. Черт! Я только с уходом Грэма, прокручиваю сказанные им слова и притопываю, на прозвище «плакса». Если знает он, то быть может и весь «Хоуп крик» в курсе. Но загвоздка не в этом, а в том, что у него не мужские губы. И глаза. К одним, я хочу прильнуть и вкусить сочную мякоть. В другие, мечтаю прыгнуть с высокого обрыва и бесконечно грести к берегу, а воды будут тянуть обратно в синюю бездну. Моника подмечает мой осунувшийся вид и трясущиеся руки, но отмалчивается. На днях, она призналась мне, что в лагере есть парень, что снится ей в диких снах. Да, ей пятнадцать, но такое контролировать невозможно. Помню, себя два года назад…
***
Двумя годами ранее.
Ариэль заказывает огромный стакан клубничного смузи и ждет меня у стойки в нашем излюбленном кафе на Десятой авеню. Я перевозбуждена и невозможно напряжена. Шаги выдают мое приподнятое до небес настроение.
— Боже мой, ты, что переспала с ним?
Точное заключение Ари, и смешки за столами, порождают во мне демона. Я с грохотом отодвигаю барный стул и, пригвоздив зад, залпом опустошаю половину граненой емкости с розовой трубочкой и кусочком клубники на бортике.
— Еще сообщи всем, что он лишил меня девственности! Пусть пустят парочку твиттов!
— Ой, да ладно тебе, — отмахивается подруга. — Будто ты единственная совершила героический подвиг!
— Ну, знаешь, я думала, ты будешь более милосердной по отношению ко мне.
Я обиженно закусываю щеку изнутри, потому-что реально обиделась и прошу парня за стойкой, добавить в этот смузи, шарик мороженого. Ариэль куксится, заботясь лишь о своей фигуре. Но я непреклонна. Через минуту, малиновый холод, обжигает мое нёбо.