– Иногда вечерами я брожу по этой лестнице, спускаюсь до первого этажа и поднимаюсь на крышу, а потом заново вниз и так пока не надоест. Пройти двадцать один этаж не так уж и просто, зато на обратном пути можно покататься на перилах. За всё то время, что я бродила здесь, не наткнулась ни на одного человека. Люди настолько боятся лестниц, что, кажется, если лифт вдруг встанет, то все они так и вымрут как динозавры в своих уютных квартирках. Вы… Ты бывал здесь?
– Нет, сегодня первый раз.
– И как? – девушка взглянула на меня через плечо.
– Немного тяжелее, чем просто идти. Как тебе удалось проскочить полицию?
– Я получила твоё сообщение за пару кварталов от дома. На электричку мне повезло опоздать, поэтому добиралась сюда пешком. Как всё сложилось, а? Успей я на неё – сразу попалась бы полицейским, отправь ты своё сообщение чуть позже – вероятно, скрутили бы на подходе к дому. Не зря мой друг говорил, что вселенная меня любит.
– Это тот мужчина, что сегодня покончил с собой?
– Да, – девушка кивнула и замолкла.
Пару этажей мы прошли, не проронив не слова. Минута молчания в память о человеке, который сутулился, брился реже остальных и всегда выглядел уставшим, но, судя по всему, был очень дорог моей спутнице. Мне хотелось узнать о нём побольше, но я понимал, что сейчас не время об этом спрашивать и поэтому снова поинтересовался как девушке удалось войти в здание и не попасться на глаза полиции.
– Зашла на лестницу с чёрного входа, – сообщила она: – Ничего сложного, если знать, где слепая зона у внешних камер. А здесь, – девушка подняла правую руку вверх и покрутила указательным пальцем: – Все давно закольцованы. Как я и думала, никто из полицейских не удосужился сверить записи с лестниц. Они были уверены, что застанут меня врасплох, а когда стало понятно, что ждать моего возвращения бесполезно, пожали плечами и выставили по паре своих громил у квартиры и в вестибюле. Им и в голову не пришло, что преступник может спрятаться у них перед самым носом.
– Как у тебя получается так жить?
– О чём ты?
– О жизни без камер и ритуалов. Как тебе удаётся?
– Я и сама не понимаю, – вздохнула девушка: – С детства была невосприимчива ко всему этому. Смотрела, как остальные исполняют свои ритуалы, пыталась повторять за ними, но надолго меня не хватало. Это было невероятно скучно. Моя мама очень переживала из-за моей неспособности к соблюдению ритуалов, и в те редкие дни, что мы проводили вместе, она порой срывалась и доводила меня до слёз. А потом, видя меня всю зарёванную и несчастную, тоже начинала плакать навзрыд. Я как могла успокаивала её, обнимала, гладила по волосам и обещала, что буду стараться. И ради неё я старалась изо всех сил. Когда пришло время получать браслет, скрепя сердце, сожгла все свои игрушки. Очень хотелось оставить плюшевого кота, в обнимку с которым я засыпала каждую ночь. От одной мысли, что мне придётся с ним расстаться, внутри всё сжималось. Но оставь я его, мама бы расстроилась, поэтому пришлось сжечь. Как горько мне было тогда и словами не передать.