Пожарили мясо ящерицы и перекусили. Босат подошел к огромному двустворчатому шкафу, покопался на полках и выудил из разбитой посуды пузатую бутыль. Внутри бултыхалась жидкость. Он откупорил бутыль, понюхал и улыбнулся.
– Честное слово, манговое вино. Настоящее, не испорченное.
– Не может быть, – Кара-Шахин протянул руку. – Дай, проверю.
Отпил чуть из бутыля, проглотил, прислушался к ощущениям. Улыбнулся.
– Да, и вправду настоящее.
Лучник разлил вино в треснутые кубки, найденные на полках в столовой.
Мукра отложил кубок.
– Учитель предостерегал меня от распития хмельных напитков. Они порождают ложные чувства и окунают разум в ловушки.
– Это временные ловушки, – улыбнулся Кара-Шахин. – И в них приятно попадать.
Мукра чуть подумал и взял кубок.
– Хорошо. Мой учитель был тот еще бизоний елдак.
Босат улыбнулся и сказал:
– Я поднимаю свой кубок за нашу встречу. Пусть она станет залогом долгой дружбы.
Они чокнулись и осушили кубки до дна. Кара-Шахин снова разлил вино. Каждый сказал пару тостов и бутыль опустела. На дне остались кусочки манго.
Босат обшарил все шкафы и полки, но больше вина не нашел.
Огонь уютно горел посреди комнаты. У Мукры слипались глаза. Он задремал. Босат громыхал посудой, надеясь найти еще вино.
– Эй, Кара-Шахин! – крикнул кто-то снаружи.
Лучник поглядел во двор, но там было темно. Он встал с места. Агат в соседней комнате взревел и ударил в стену задними копытами.
– Ты слышал? – спросил Кара-Шахин. – Меня позвали?
– С чего бы? – ответил Босат. – Тебе показалось, это ветер. Проклятье Ир-Каана, вина больше нет.
– Пойду, погляжу, – сказал Кара-Шахин.
Вышел из теплого дома в холодный двор. Вокруг темнели кроны деревьев и угадывались силуэты домов. На дороге зашуршали камни, будто кто-то бежал прочь от дома.
Лучник вытащил стрелу, натянул тетиву лука и вышел на дорогу. Выпитое вино приятно грело нутро.
– Сюда, Кара-Шахин, – позвали издали. Лучник мог поклясться, что это не почудилось.
Он пошел в темноте по дороге к центру селения. Огни двухэтажного дома остались позади. Вокруг было тихо, он слышал только свои шаги.
Кара-Шахин дошел до бывшей площади. Постоял, озираясь. В небе светил Санжу, наполовину скрытый серпом Малас.
На верхушку лиственницы взлетел петух. Его черный силуэт четко выделялся на фоне темно-красного неба. Петух захлопал крыльями и закукарекал. Сердце лучника сжалось и опустилось в живот. Руки вспотели.
– Заткнись, – попросил Кара-Шахин, запрокинув лицо наверх.
Петух продолжал кукарекать.
Кара-Шахин поднял лук, выстрелил. Он был уверен, что попал, но петух закукарекал громче. Внезапно весь хмель исчез, лучник ощутил дикий холод. Руки заледенели. Он послал вторую стрелу. Петух издевательски захлопал крыльями.