Подъехав к деревне, мальчик раскрыл рот от удивления. Три избы в центре и вправду сгорели дотла. А вот другие разлетелись по земле, представляя из себя мешанину бревен, камней и глины. Во всей деревне не осталось уцелевшего дома. Мало того, изгороди и деревья тоже были разбросаны всюду, вырванные с корнями.
– Это что здесь, ураган прошелся? – спросил вслух Саксон.
А затем они увидели трупы. Люди лежали в лужах крови, с разбитыми головами.
– Что за душегубы здесь были? – снова спросил вслух Саксон, увидев тела двух детей.
Вместо ответа они услышали вой. Сначала Ясень подумал, что это волки, но потом понял, что кричит женщина.
Они доехали до покосившейся, но вполне целой избы. На пороге сидела старушка с всклокоченными волосами и кричала.
Саксон посмотрел на старушку, помолчал, слушая ее вой, а потом рявкнул:
– Дай воды, бабка!
Старушка прекратила голосить и посмотрела на путников помутневшим взором.
– Тебя как зовут, бабушка? – спросил Саксон.
Старушка закашлялась, а потом ответила:
– Офимья меня зовут, милок. А ты кто такой?
Глазки у нее были узкие и черные, ручки она сжала в кулачки, по морщинистому лицу текли слезы.
– Я с сыном мимо проезжал, – ответил богатырь. – Зовут меня Саксон. Мы из Чернограда проездом. В стольный град направлялись.
– Ох, Саксон, в плохое место ты сына привел, – сказала Офимья.
– А что случилось, бабушка? – спросил Саксон. – Что за буря здесь прошла?
– То не буря была, – сказала Офимья, покачав головой. – Напасть почище любой бури. Одихмат-разбойник здесь побывал. Всю деревню разорил и пограбил.
– Это что за разбойник такой? – Саксон слез с гаура и подошел к старушке, обойдя разбросанные по двору ветки и бревна. Неподалеку сидела рыжая лохматая собака. Она подняла зауженную морду и тоже завыла, тоскливо и тягуче.
Офимья как раз вытерла мокрое лицо. Сквозь пальцы мелькнул широко раскрытый глаз. Платок на голове сполз назад, из-под него вылезли седые космы. Ясеню показалось, что старушка исподтишка подглядывает за путниками сквозь расставленные пальцы.
– Что ты пристал ко мне с расспросами? Ты не видишь, горе у меня? Была деревня Вабиха, а теперь и нету! Посвистал ее лиходей Одихмат, чтоб его Мать Сыра земля поглотила!
Саксон наклонился, взял старушку за крошечное плечо и поднял с грязного порога.
– Пойдем, Офимья, в дом. Расскажешь по порядку.
И увел рыдающую старушку в избу, скрипнув ветхой дверью.
Нет, подумал Ясень, тоже спрыгивая с всхрапнувшего гаура. Показалось. С чего бы тщедушной бабушке за ними подглядывать? Она убита тяжким горем и ни о чем другом думать не может.