Саксон допил мед из кувшина и сказал:
– Да, повезло тебе, бабушка. Хотя, как сказать, повезло ли на самом деле… А где можно найти этого Одихмата? Он часом, не из даркутов ли?
Офимья кивнула.
– Все может быть. Издалека пришел, дикий весь, руки железные, глаза огнем полыхают. Людей, как кашу, поедает. На голове рога большущие, на спине крылья, как у сокола. Когда на дерево лезет, дуб огромный под ним прогибается.
Ясень поежился. Очень уж лютый облик получился у разбойника.
– Этот душегуб поганый себе гнезда свил на девяти дубах в Брянском лесу, – продолжала старушка, выпучив глаза от возбуждения. – Это там, где светила заходят, по дороге на Самбитас. Там Пучай-река течет, запах у нее смрадный, потому как мамонты и носороги приходят со всей округи, чтобы помирать в ее водах. А за рекой лес дубовый, Брянский.
Она закачала головой и опять прикрыла рот ладонью.
– Неужто пойдешь туда, добрый молодец? Еще и сынишку потащишь? Сгинешь ведь почем зря. На Одихмата уж много храбрецов ходило, да все пропали. Он ведь, паршивец, не только нашу деревню погубил. Много лет дорогу на столицу держит, купцам проезду не дает. Князь Волотоман Сыслав уж и награду за него объявил, сто златников за живого и пятьдесят – за мертвого. Да еще и титул воеводы.
– Неплохо, однако, – Саксон приоткрыл рот от удивления. – Знатная награда. А почему за живого так много?
Офимья махнула маленькой ручонкой.
– Видать, слишком много натерпелся князь от лиходея. Хочет живым получить и предать лютой казни, всласть потешиться.
Саксон встал.
– А далеко ли лес Брянский, бабушка? Успеем до темна?
Офимья мотнула головой.
– Нет, что ты, милок. Далеко до него. Вы бы отдохнули лучше, отоспались с дороги.
Честно говоря, ночевать в разоренной деревне Ясеню не хотелось. Видимо, отец его был того же мнения. Он пошел к выходу, подхватив сумы с пола.
– Ничего, авось успеем. Разбойник-то не ожидает нас сейчас, после налета своего. Тут мы его и возьмем за выйки. Главное – стремительность и внезапность. Я сына всегда учу. Кто удивил, тот победил.
Говоря так, он вышел из дома и направился к гаурам. Ясень выбежал за ним. Ему показалось, что Офимья пробормотала вслед отцу что-то нехорошее и обидное. Гребень снова кольнул грудь.
Вскоре отец и сын, оставив старушке припасов, выехали из порушенной деревни. Офимья так и не вышла из дома.
Саксон ударил гаура и помчался по дороге. Ясень не отставал.
Они проехали через поля, затем через луга, заполненные синими и черными цветами. Ясень глядел на отцовскую здоровенную палицу, которой он как-то на глазах сына отбился от четырех грабителей и надеялся, что отец сможет справиться с разбойником-свистуном.