– Одевайся, живо! – скомандовал Вергилий и кивнул на диван, где я провёл свою последнюю ночь и около которого небрежно валялась моя одежда.
– Хорошо-хорошо, – отступая к дивану и выставив вперёд руки, ответил я. – Только не совершай глупостей! Или как ты там сказал?
Я старался быть дружелюбным, приветливым, хотел показать, что я не тот враг из стана Отступников, кого они привыкли видеть сквозь пелену всепоглощающей ненависти. Но зачем я притворялся? Зачем я снова затеял этот глупый маскарад, от чего столько пытался убежать? Внутри меня бушевал пожар, который поднимался всё выше, обгладывая всё моё естество, я сгорал от боли и отчаяния, но продолжал врать самому себе, источая плохо скрываемую язвительность под тонким слоем любезности. Мне хотелось бежать, разметать все преграды и спасти Макса, но я продолжал подчиняться их глупой прихоти, медленно отходил к кровати и сгорал от стыда. Я не мог себя простить за тот налёт нерешительности и несказанные слова, что отказались выходить наружу и комом встали в моём горле. Я слаб. Я боюсь. Внезапно мне захотелось жить, ещё немного, ещё пару вздохов, моментов, но пожить. Зачем? Ани… Почему в моих мыслях опять возник её образ? Безумие…
Прыгнуть в сторону, ошеломить, он потеряет бдительность. Делать всё чётко и быстро. Схватить его руку, пока клинок не пронзил мою грудь, вырвать рукоять из сильной хватки… Боже, о чём я думаю? Кем я стал?
– Давай быстрее, у нас нет времени на твои глупые шутки. Одевайся, сейчас же! – громко и грозно повторил Хранитель, заметив моё замешательство и начиная подозревать неладное.
Затем он вновь положил руку на эфес меча и встал ко мне вполоборота. А я отогнал нахлынувший на меня приступ острых мыслей, снова примиряюще выставил вперёд руки, развернулся на месте и начал быстро хватать с пола одежду и натягивать на себя.
– Почему бы просто не покончить со всем этим? К чему опять эти игры? – уже поникшим голосом спросил я, пытаясь второпях не запутаться в штанинах.
– Сначала с тобой желает поговорить Верховный Страж. И лучше, если ты будешь одетым и… живым, – замешкавшись, добавил Вергилий.
– Верховный Страж? – ошарашенно переспросил я. – Но зачем?
На пару секунд я даже потерял дар речи и чуть не выронил из рук джемпер, который уже готовился натянуть на себя. Вергилий сохранил невозмутимость и снова проигнорировал мои вопросы. Дело приобретало всё более угрожающие оттенки. Налёт былой игры в тайны начинал давать трещину, выпуская на волю всю тяжесть последствий. Одно дело – быть храбрым и дерзким, не думать о последствиях и бездумно разрушать свою жизнь на потеху собственной гордыни. Другое дело, когда тебя заставляют отвечать за свои дела, ставят перед тем, кому поклялся в верности, когда тебя заставляют взглянуть на пепелище попранных идеалов, в разбитое зеркало своей собственной мечты. Я боюсь этого. Ведь тогда я увижу те шрамы, что оставил на жизнях многих людей, кого любил и поклялся защищать. Они заставляют меня смотреть в глаза совести, заглянуть в своё чёрное нутро и разглядеть там монстра, который уже стал сильнее той Тьмы, что безраздельно правила мной каждую ночь. Тяжесть вины даёт о себе знать, как только я отпускаю свои бравурные мысли на волю, а с глаз спадает вуаль праведного гнева. Когда улетучивается тот мальчишеский задор борца за правду, я вижу результаты своих деяний, и они ранят меня сильнее любого клинка, который мог вонзить в меня Хранитель. Я смотрел в окно на прибывающие машины Стражей и думал, что это конец, ждал того момента, когда Вергилий сделает роковой выпад, даст в последний раз увидеть блеск смертоносной стали, и не боялся принять свою судьбу. Где-то внутри себя я даже желал её. Больше стали я боялся только самого себя, ту пытку, что ещё предстоит пережить, когда я повстречаюсь лицом к лицу со своими мыслями, когда наваждение спадёт, обнажая горы трупов у моих ног. Макс, друг, я подвёл тебя и убил собственноручно, когда воспользовался твоей жизнью для достижения своих целей. Что же я наделал?! Я слышу шёпот, снова эти голоса, они наполняют мой разум, они настигли меня даже здесь. Нет, нет, только не сейчас… должен забыть!