— Хочу так же добавить, что я чту договоры. И если вдруг, уже договорившись, меня пытаются обмануть, то это крайне огорчает. Повторю — КРАЙНЕ ОГОРЧАЕТ.
Генералы удивленно переглянулись, видно не совсем понимая, что именно я хочу до них донести. Но объяснять ничего не стал. И в газетах, и в листовках было неплохо расписано что означает «огорчение Чура». И если про меня тут слыхали, то значит, какое-то печатное слово сюда тоже попадает. Так что Слуцкому достаточно просто глубже копнуть, или спросить у людей. Хотя вот как раз контрик, судя по выражению физиономии, похоже в курсе. Ну значит он и объяснит начальнику, чем конкретно это «огорчение» может грозить.
А когда распрощались с задумчивым командиром корпуса, то тоже стали собираться. Оставили у градоначальника отделение морпехов для связи и двинули к себе. В смысле, нам предоставили пустующие казармы недалеко от порта. Вот туда и направили стопы. Правда, уже перед загрузкой на транспорт, взводный штурмовиков неуверенно спросил:
— Товарищ командир, разрешите поинтересоваться?
Я остановился:
— Да, слушаю.
Парень оглянулся и поправляя висящее на плече оружие выдал:
— А зачем вы цветы на площади бросили? Ну, когда из машины вышли? Местные-то, вон, до сих пор шушукаются…
Подавив улыбку вполне серьезно ответил:
— Видишь ли, Брянцев, этот город сильно отличается от всех других. При любом руководстве, независимо от цветовой дифференциации, тут в первую очередь правят неимоверные понты. В смысле — повышенный гонор и стремление к рисовке. Это у местных в крови. Но ведь и мы не лаптем щи хлебаем? А после того как я «уронил на землю розы, в знак возвращенья своего», пусть меня кто-нибудь попробует переплюнуть. Так что вы тоже не подведите и покажите, что в искусстве понтоваться еще неизвестно кто кому фору даст. Вот как в Севастополе марку перед черноморской братвой держали, так и здесь надо.
После чего, хлопнув по плечу понимающе хмыкнувшего парнягу, жестом дал команду грузиться.
Ну а потом начались интересные будни. Интересные и немного пугающие. Просто, несмотря на самые невероятные изгибы своей бурной жизни, опыта захвата крупных городов у меня еще не было. Один раз в Африке не считается, да и там я вовсе не был главным. А тут, мать иху, четвертый (или пятый?) по величине населенный пункт империи! Приходилось учиться на ходу. Ну как — учиться? Главное ничего сдуру не сломать, а там оно идет и идет. Санников вполне нормально всем рулит, и я стараюсь ему никак не мешать.
Правда меня постоянно пытаются спихнуть с пути истинного. Вообще, все началась буквально на утро следующего дня. Я в ночь отправлял разведку для постоянного наблюдения за третьим Херсонским и дал саперам задачу заминировать управляемыми фугасами не только железку Николаев-Одесса, но также пути, уходящие на север. Мне тут приветы из Киева тоже не особо нужны. При этом, прикидывая, что ежели чего, то железнодорожники Чура не просто прибьют, а еще и надругаются над трупом. Плюс ночью снился старик Комаровский. Железнодорожный пенсионер грозил сухоньким кулаком, вещая при этом нехорошими словами. Мне было очень стыдно, но Василий Августович оправданий не слушал. В общем, проснулся не в настроении. Но потом, вроде, настроение улучшилось, и я двинул в город. Правда далеко пройти не получилось. Буквально сразу возле ворот ограждения территории казарм меня встретили три аборигена крайне преклонного возраста. Именно в силу этого охрана их и подпустила ближе. Все трое словно инкубаторские носили одинаковые черные пальто, черные, странной формы шляпы и полосатые брюки. Что уж там под пальто было не знаю, но явно дедки его не на голое тело напялили. Но не в этом суть.