Правда, не так долго, как хотелось.
Апофеоз красоты и стиля начался с внесения… вкатывания… В общем, в распахнутую на обе створки дверь кое-как, со стенаниями и прижиманиями изящных ручек к трепещущей груди (Глай ар Мур), невнятными возгласами и восклицаниями (безымянная девица из свиты ар Мура), сдавленной руганью (держатель зеркала) ко мне протащили нечто на стойке и в чехле. Следом паровозиком втянулись мои горничные и парочка пришлых. Но!
До этого меня разбудили в стиле незабвенной домомучительницы Колин ван Жен. С небольшим дополнением. При побудке присутствовал добрый доктор ир Прим и, судя по мандариновым ноткам, в протянутом бокальчике был концентрат вечного двигателя. Всегда бы так. Узрев приливающую к моему лицу энергию жизни, Колин воспряла вслед за мной и началось. Сначала меня немножко накормили и озвучили культурную программу. Меня ожидало: торжественный молебен в храме Светлого, церемония передачи ключа, венчание, праздничный бал и логическое завершение всего — брачная ночь. Произнося последнее, Колин так эзальтированно закатила глаза, что я чуточку струхнула. С этим выражением на лице меня затолкали в ванную…
…Вытащили из ванной, натертую таким количеством всего, что обоняние приказало долго жить. Затем ар Мур помахал надо мной какой-то растопыркой, похожей на массажер-антистресс для головы, и мокрый ком волос упал на спину гладким струящимся и совершенно сухим каскадом. А потом меня принялись вертеть, как куклу, купленную с большим набором сменной одежды, на которую тут же, вот прямо сейчас, нужно было все-все примерить. Начиная с нижнего белья.
У меня в крови гуляло столько эндорфинов, что ошалевшие переживания обо всем вчерашнем по-тихому забились в уголок, а неукротимая жажда деятельности вынудила всячески участвовать в творящемся безобразии.
К слову, платье, а это именно его с такими нервами пропихивали ко мне в комнаты, оказалось феерическим, даже если сбавить накал страстей, навеянный зельем. Это было что-то из тонких-претонких сплетенных в невообразимый ажурный узор белых и серебряных нитей, усеянных мириадами сверкающих алмазных искр. И никакого кринолина. Просто юбок оказалось столько, что он был не нужен. Гладкий корсет, украшенный по краю декольте такой же алмазной крошкой, держался на мне только за счет шнуровки. Волосы оставили, как есть, лишь закрепили на них драгоценную сеть с прозрачными нитями, и казалось, что это не камни, а поблескивающие в прядях бриллиантовые росинки. А потом всю эту красоту взяли и спрятали под шелковое жемчужно-серое… еще одно платье, оборудованное широким капюшоном и стянутое впереди тесьмой таким хитрым образом… Тут, как только мой взгляд упирался в тесьму, я начинала хихикать, потому что — дерни за веревочку, дверь и откроется. Впрочем, шнуровка начиналась чуть ниже линии декольте, и места для зрелищ хватало.