— Просто стать твоей игрушкой и продолжать жить как жила, так получается?
Опять проводит пальцами по волосам, наматывает на указательный мой локон и отвечает жестко:
— Ничего в твоей жизни не изменится, куколка. Все останется прежним. Я тебя твоей свободы лишать не собираюсь и запирать тоже. Это против моих правил. Хочешь и дальше крутить задницей на подиуме, пожалуйста.
Оскорбление слышится в каждой букве, и я взрываюсь:
— Это работа! Я впахиваю с самой юности и, если тебе кажется, что мне было легко, покрутись и дело в шляпе… — шиплю, реагируя на пренебрежительный тон.
— Я уже понял. В твоем случае так. И я до сих пор не вкуриваю, как тебе при такой внешности и успехе удалось до недавних пор сохранять целку.
Опять порываюсь. Смущаюсь. Кровь приливает к щекам.
— Да, я другими местами, наверное, отрабатывала, так думаешь?!
Больно сжимает руку на шее.
— Нет. Ничего у тебя не было. Если бы что всплыло, отрабатывала бы, как обычная шкура.
— Так если ты все знаешь, если… пожалуйста, не надо меня…
— Надо. Я полноценный мужик. Жить будешь со мной. Ляжешь под меня без слез и истерик. Ноги раздвигать будешь по первому щелчку. Вот это вот все я прощаю на первый раз, но выносить мне мозг — плохая затея. Только так.
— А после? Через день-два-месяц? Наиграешься и выкинешь объедки со стола своим псам, чтобы догрызли?!
Поднимает мое лицо за подбородок, смотрит в заплаканные глаза.
— Думай лучше, что у тебя есть отсрочка в эти день-два. Либо ты со мной и под защитой, либо дверь открыта.
— Ты беспощаден…
— Даже не представляешь, насколько.
— Это какой-то сюр. Я не верю, что так бывает…
— У каждого своя реальность. Ты оказалась в моей. Случайно. Да. Но вляпалась. А дальше тебе решать, куколка, куда плыть и когда тонуть.
— Тебе меня не жаль. Ни капельки. В чем я провинилась перед тобой?
Ухмыляется криво.
— Поверь. Я сделал тебе предложение, от которого любая другая бы уложилась на этот стол в желании меня ублажить. Тебе же мне еще объяснять приходится, что такое дважды два. И да. Жизнь меня отучила от сожалений и жалости. В любом случае решение оставляю за тобой. Выйдешь в ту дверь. Все. Назад дороги нет.
— Ты ведь понимаешь, что не оставляешь мне выбора… Либо стать твоей подстилкой, либо пойти по рукам… За что ты так со мной? За что?!
Приподнимает бровь. Мое время истекло. А выслушивать истерики Иван не будет. Не в его характере. Резкий. Грубый. Решительный. Режет правдой, вырывает слезы безысходности и смотрит на меня не мигая. Будто сожрать хочет.
— Твой ответ, Аврора.
Ссаживает меня с себя. Встает из кресла. Поправляет пиджак. Весь идеальный. Ухоженный. И я рядом с ним зареванная, с опухшим лицом кажусь потерянной.