Проняла меня эта девчонка. Заставила разглядеть в себе что-то больше, чем тело известной модели.
Проклятое адовое влечение.
Хочется прижать ее к себе, замучить сладко и в то же время чернота наполняет нутро, потому что у этой одержимости может быть один-единственный финал.
Я должен ее уничтожить. Слабость недопустима.
И мозг все понимает, а я от нее оторваться не могу, рассматриваю и сдерживаю желание опять дотронуться, заставить снова задыхаться и услышать слова ее ненависти…
Выть хочется от странности происходящего. С каждым мгновением, проведенным рядом, меня накрывает все больше. Что-то непонятное как вирус мутирует, прошивает и поражает все больше территории.
Подхожу и сажусь на корточки. Откидываю прядку со лба, и рука смыкается на тонкой шее, где под пальцами ровной ток ее крови и запах.
Ее аромат усиливается, я вдыхаю его, заполняю легкие брусничной отравой.
Немного сжимаю пальцы и в голове высвечивается блок, а кукла во сне открывает розовые губки, влажные, нежные, сладкие.
Девчонка манит. Природный дар или проклятие, сделавшие ее знаменитостью.
Я с ее братией много контачил, на раз обламывал закидоны дешевых королев красоты, но в Авроре этого нет, может, из-за такой необыкновенной чистоты ее нутра мне хочется извалять ее в еще большей грязи.
Вгоняю зубы в губу, чтобы в себя прийти от наваждения. Беру на руки и несу в свою спальню.
— Чертова кукла!
Никогда я не хотел убить так же сильно, как сейчас.
Аврора
Свет вызывает резь в газах, а увидев, кто сейчас в спальне, буквально вдавливаю себя в подушку, забываю дышать при виде Ивана, который рассматривает меня, слегка склонив голову, и потусторонний светлый взгляд исподлобья пугает до икоты.
Сглатываю гулко и болезненно. Мужчина делает несколько шагов в мою сторону. У него вид такой, словно с прогулки вернулся, расслабленный и скучающий, а я запоздало замечаю, что он снимает кожаные перчатки.
Зловеще как-то. Такие обычно в фильмах надевают, чтобы следов не оставлять.
Сжимаюсь вся. Не могу его видеть. Не хочу.
Сегодня Иван в черных джинсах и черной майке и кожанке. Непривычный. Весь мрачный, но я ловлю себя на разглядывании. Красивый, опасный хищник, от которого дрожат колени, и я притягиваю их к груди, сцепляя руки в замок.
Проходит мимо меня, останавливается у окна, смотрит на улицу, которая сейчас освещена только светом фонарей и луной.
Такой ледяной Кац, до ужаса спокойный и расслабленный, страшит еще больше. Опять кошусь в сторону двери, прикидывая, как далеко смогу убежать, но оглушительный лай собак за окном заставляет вздрогнуть, а затем оцепенеть.