— Почему?
Голос глубокий и волосы Иван больше не сжимает так, что коже больно. Он их ласкающе между пальцев пускает.
— Кризис. Не знаю. Я была совсем маленькой, только помню испытанный ужас, когда не обнаружила в деннике своих любимцев.
— Обида осталась.
Проницательность русского уже не удивляет.
— У папы не было выхода, это я как взрослая понимаю, а тогда спряталась в своем домике на дереве и отказывалась спускаться несколько дней, ни на минуту не переставая оплакивая свою потерю.
— Смотрю, девочка выросла, а повадки все те же, да, Аврора?!
Рык Ивана неожиданный и я опять вздрагиваю, замираю, вспомнив, с кем именно говорю.
Толкает меня на подушки, нависает. Бледно-голубые глаза фокусируются на мне.
— Ты считаешь себя пленницей, Аврора?!
Рычит, голос понижается до опасных частот, а я впадаю в ступор, пока он наваливается на меня. Сжимает меня в своих руках, проводит пальцами по моему бедру, заставляя ощутить, что под его сорочкой нет белья, я абсолютно голая.
Брыкаюсь, бьюсь под сильным литым телом, пытаясь выскользнуть.
Опять слышу незнакомые слова, Иван, кажется, маты на родном языке выплевывает, и сильная рука вцепляется в мое плечо, резко поднимает, без усилий, ахаю, ноги путаются в одеяле, я почти падаю, но он придерживает, заставляет встать.
— Отвечай!
— Прекрати. Хватит! — кричу в ответ. — А кто я по-твоему?!
— Нет, ты, мать твою, издеваешься?! Если не понимаешь различий, я могу тебе устроить экскурсию, очень интересную и познавательную! Познакомишься с катакомбами. Побудешь узницей.
Подхватывает меня на руки.
Сильный, злой, несет куда-то, в ужасе осознаю, что Иван хочет показать мне нечто страшное.
Я помню Ридли после его подвала.
Не знаю, откуда силы берутся, принимаюсь вырываться, как дикая кошка, царапаюсь.
— Нет! Не хочу! Не надо! Я поняла!
Не реагирует, быстро идет по коридорам, спускается по лестнице, словно и нет ноши в руках.
— Не надо подвала, пожалуйста! Не делай этого, Иван! Умоляю! Я не переживу!
Сжимаюсь вся, закрываю глаза и цепляю его за майку, вдыхаю запах вереска, жмусь к широкой груди, пытаясь найти укрытие.
Вскрикиваю, когда плюхает меня на нечто мягкое, а я боюсь глаза распахнуть. Все еще завернутая в тонкую шелковую сорочку, под которой у меня ничего нет.
— Глаза открой.
Машу головой из стороны в сторону и жмусь к мягкой спинке, пытаясь отдалиться.
— Аврора.
Короткий приказ и пальцами скользит по моей коже. Поправляет мои волосы, убирая пряди за ухо.
Наконец, понимаю, что босые ступни не обдает холодом, в нос не ударяет запах затхлости и сырости, который, наверное, должен быть в пыточных. Да и сижу я на чем-то мягком, удобный стул или кресло.