Обряд начинается. Я склоняюсь, пока Василиса держит над моей головой корону, то же самое делает и Монгол, застыв за спиной Ивана.
Я слушаю незнакомый язык, воспринимаю его мелодией и на сердце наступает благодать.
Все правильно. Прямо сейчас в моей жизни все происходит именно так, как должно быть. И пусть я мечтала не об этом и не так все представляла, но таинство, которое происходит сейчас, оно во сто крат честнее всего, что было со мной в жизни.
Наше венчание, обеты, которые мне переводит на ухо Василиса, интересные традиции, такие близкие и в то же время незнакомые…
— Любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас…
Все уходит на второй план и перед глазами только мой мужчина, мой Иван. Он странный, невыносимый, резкий и принципиальный, с ним сложно, ужасно просто, но без него я жизни своей уже не вижу…
Как такое возможно, когда произошло, в какую секунду мы перешагнули черту между ненавистью и любовью — я не знаю.
Клятвы, обеты на чужом языке и перевод для меня, чтобы отвечала нехитрыми фразами.
И в завершение всего — золотое колечко, маленький обруч, который мой муж надевает мне на безымянный палец. Оно садится как влитое, почти незаметное, легкое, но для меня слишком весомое.
Беру такое же и медленно в свою очередь надеваю на палец Ивана. Моя рука слегка дрожит под его льдистым взглядом, в котором горят чувства.
Так мало мы вместе, а кажется, целая вечность. Жизнь до него — мгновение, а с ним — бесконечность.
Церковь мы покидаем мужем и женой, нет ни толпы родственников, поздравляющих нас со столь знаменательным событием, никого нет, пусто, только слышно переливчатое пение соловья.
— Теперь моя. Целиком и полностью.
На мгновение чудится, что Иван приговор озвучивает.
Держась за руки, идем к машине, но в этот раз Кац садится рядом со мной, а Василиса безмолвно занимает место рядом с Монголом, мужчина нажимает кнопку и салон отделяется перегородкой.
Чувствую взгляд Ивана, пока смотрю в окно на церковь, которая остается позади, в лучах солнца золотые купола переливаются бликами.
Эта церковь так знакома… Я видела ее и не раз на спине Ивана Кровавого.
— Аврора…
Разворачиваюсь к нему и замечаю, как смотрит на меня безотрывно и опять поперек бровей засела морщинка. Такой коронный Кацевский взгляд исподлобья привычен, уже не пугает до икоты.
Неожиданно для себя улыбаюсь.
— Поздно меня пугать, Ваня, все рубежи пройдены, мосты сожжены, уже все.
Кивает.
— Да. Все.
Приподнимаю бровь, не понимаю, о чем он, ведь звучит довольно-таки зловеще.