Не знаю. Мне кажется, он особенный. Смышленый. Наверное, для каждой матери ее ребенок самый лучший…
— Спи, мой хороший, сладких снов…
Целую покатый лобик и глажу волосики, они потемнели, стали червонные, как мои. Мне кажется, что он моя копия. Совсем непохож на Ивана. Изредка только проскальзывают знакомые черты, и может, это даже к лучшему.
Если бы он был маленькой копией моего мужа, наверное, у меня бы сердце кровью обливалось при каждом взгляде на него.
Потому что все, что хоть как-то навевает на мысли и воспоминания о нем, бьет прямиком в сердце, ковыряет рану, которая, возможно, никогда не затянется.
Я не знаю, существует ли любовь, нормально ли то, что я испытываю, и пройдет ли это ощущение безумной ополовиненности.
Время, говорят, лечит.
Для себя могу сказать, что это неправда.
Сын занимает все мое свободное время, не дает мне буквально продохнуть в течение дня. Заботы о малыше заставляют меня жить здесь и сейчас, не падать в воспоминания и не выть в подушку ночами, чтобы никто не услышал.
Любить — это больно. Это просто невероятно невозможно, потому что когда у тебя отнимают того, кто стал всем, ты погибаешь.
Бабочка с отрезанными крыльями может смотреть в небеса, помнить, что она летала, но ей больше никогда не взмыть вверх. От этого больнее, невыносимее. Знать, что однажды ты был счастлив. Лучше неведенье.
Может, я трусиха, что так думаю, но я просто знаю, что значит потерять того, кого любил…
— Василиса, я отойду, будь внимательна…
Шепчу женщине, спящей в смежной комнате с детской, откуда она видит колыбельку с малышом, если не закрывать дверь.
Выхожу и проверяю телефон, чтобы приложение исправно в режиме онлайн показывало моего спящего малыша.
Я, кажется, из тех чокнутых мамочек, которые всегда должны быть рядом. Мне бы раздеться и лечь в кровать рядом с сыном, но не могу, гроза навевает воспоминания.
Сегодня мне особенно не по себе.
Спускаюсь вниз. Двигаюсь тихо. Легкий шелковый халат поверх ночнушки не греет, а сегодня мне особенно холодно. Жить в доме Ивана становится все сложнее, и я уже задумываюсь о том, чтобы уехать, как только все окончательно уладится.
Мысли бегут, скачут. Я уверяю себя, что пройдет время и все наладится.
Я выстрою свою жизнь.
Она уже наполнена заботами о малыше, и я раздумываю о будущем благотворительном фонде, о программах, которые в скором времени собираюсь проводить.
Работать, занимать себя, не думать. Вот мои установки на жизнь, но пока только сын. Только Димитрий.
Раны затянутся, однажды…
Мечтать, надеяться на лучшее. Это все, что мне осталось.