— Ножка! — повелительно крикнула Нюська. — Лезь на
окно, зови из сто второй Николу Резаного.
— Я не полезу, — робко заупрямилась тетя Вера.
— Вторую ногу выдерну! — твердо пообещала Нюська.
— Лезь! Воробей! На атасе встань у волчка. Что вылупилась?
Шнифты вышибу! К двери! — лютовала Нюська.
Изобьют меня. Изобьют тетю Веру. Я заслоню волчок.
Успею крикнуть, если что.
— Сто вто-о-ра-а-а-я! Позовите Резаного. — Голос тети Ве
ры, бесцветный и топкий, разрезал тишину тюремного двора.
— Сильнее ори! Сильнее! — негодовала Нюська, показы
вая тете Вере пухлый увесистый кулак.
Рита стояла спиной к двери. Затылок ее плотно прикры
вал круглый стеклянный глазок. Сзади себя, за дверью, Рита
услышала легкий щелчок. «Открывают кормушку. Приметят
меня, в карцер уведут. Промолчать? Позвать? Она уже старая.
А я?»
— Тетя Вера! — успела крикнуть Рита. Удар в поясни
цу, болезненный и резкий. Ключом, наверно, — мелькнуло
V Риты. Она знала, что дежурные никогда не расстаются с
длинным увесистым ключом.
— Повернись! — прикрикнули на Риту сзади. Рита повер
нулась. Узкое окошко, вырезанное в дверях, было распахнуто
настежь. Обычно его наглухо запирали из коридора и открыва
ли только тогда, когда подавали заключенным хлеб, баланду
или передачу от родных. Это окошко прозвали кормушкой.
Никакого стекла в нем, конечно, не было. Смастеренное из
толстой квадратной дощечки, обитой листовым железом, оно
сливалось с дверью и открыть его из камеры было невозможно.
Испуганные глаза Риты оробело скользнули по лицу мо
лодой надзирательницы.
— На атанде стоишь? Кто сто вторую звал, — строго
спросила надзирательница.
— Я... спала...
— В карцере проснешься, — пригрозила Рите дежурная.
— У меня голова закружилась, — смятенно оправдывалась
Рита.
47
— Я запомнила тебя. На проверке доложу корпусному, —
пригрозила надзирательница и с шумом захлопнула кормушку.
В карцер... Там темно... Холодно... Триста грамм хлеба...
Занятая своими мыслями, Рита не заметила, когда к ней по
дошла тетя Вера.
— Не бойся, девонька. Я сама скажу, коли что, — успо
коила Риту тетя Вера.
— Я и не боюсь... Дома бы побывать хоть минутку. Тетю
Машу поглядеть бы и сюда вертаться можно.
— Y тебя-то тетя одна... А у меня мужик хворый, нику
дышный и робят двое. За ними-то кто присмотрит? Маюсь