Петра отчаянно покраснела, кляня себя за недобрые мысли и попыталась исправиться.
— Так в гости заходите, — выпалила тоненьким голоском. — Думаю, девочки будут рады.
Коэн резко обернулся, оказавшись с ней совсем рядом.
— А ты? — грозно спросил он у неё. Или Петре показалось, что грозно. — Ты тоже будешь рада?
Петра испуганно вдохнула, чувствуя свежий запах гвоздики и имбирных пастилок, которые, верно, жевал парень.
— Я… Мне… На двух курсах учусь, — прошептала, потрясённая его ростом и вообще размером. Как это она раньше внимания не обращала? Не то, чтобы у неё прежде была возможность оказаться к нему так близко, но и сегодня, когда такая была, она этого не замечала. — Когда мне гостей принимать?
— У тебя я б пожил, — сказал значительно, явно с каким-то смыслом, наверное, с тем самым, который понятен только боевикам.
— Слава Небесам, это невозможно, — пробормотала Петра, сдёргивая сумку с плеча парня, и одним махом взлетая на крыльцо. — Спасибо, что проводил.
— А говорила, в гости… — проворчал Коэн и неспешно потопал к себе.
Петра смотрела ему вслед, чувствуя то ли радость, что отделалась от него наконец, то ли вину, что едва не попрекнула парня вслух мужской несдержанностью. Она ещё ощущала лёгкий гвоздичный запах рядом собой, и как нагрелась от мощного плеча сумка, и размышляла, что всё-таки есть в боевиках какая-то притягательность, заставляющая женщин делать глупости и раздавать спонтанные авансы. Вот она, например, ничего такого вовсе не планировала, а как-то само получилось, что чуть не пожить к себе пригласила. Всё-таки в науке общения с боевиками она не смыслила ровным счётом ничего, кроме того, что от них нужно держаться подальше.
Петра с силой толкнула тяжёлую скрипучую дверь общежития, в которую невозможно было войти или выйти незамеченным, никакого сигнального заклятия не надо. Девушка привалилась к стене. Слишком много всего одновременно и сразу. То её совсем никто не замечал, то вдруг сразу Татович и Бачек. Что у них в голове? За руки хватают. Мыши какие-то… Эльза эта в кровати… Как-то не так она себе мужское внимание представляла…
Мысль о Батишек отозвалась неприятным толчком, будто в солнечное сплетение ударило что-то.
— Бред, — Петра тряхнула головой, пытаясь избавиться от видения Эльзы с запрокинутой головой, приоткрытым ртом и в шёлковых чулках с аметистовыми застёжками на пажах. Аметисты были красиво оправлены в серебро, и факт, что Эльза специально для Татовича так нарядилась, выбил последние хорошие мысли о нём из головы Шапек, если такие вообще были.