— Но, папа, что сказала тетя Вивиан? — вновь, с тревогой в голосе спросила его Шарлотта. — Она очень зла на нее? Она сказала, почему выгнала ее? Это так… Так несправедливо и… Она поступила очень плохо! Простите мне мою вольность, мистер Крэнфорд, увы, иногда мне трудно сдерживать свои эмоции!
— Ваш отец преподнес моей матери хороший урок, мисс, — тихо сказал ей Энтони. — Я ни в коем случае не умаляю ее вины, но, уверяю, она раскаивается за то, что была так жестока к моей кузине.
— Хочу тебя обрадовать, моя дорогая: мисс Коуэлл отныне будет жить у нас, а ее вещи прибудут в Лиллехус сегодня вечером, — с улыбкой сказал мистер Сэлтон Шарлотте. — Но сейчас ты должна отдохнуть. Ступай, родная.
— Как скажешь, папа! — откликнулась на это его дочь и, сделав неловкий книксен, быстро поднялась по лестнице на третий этаж, зашла в свои покои и, упав на кровать, заснула крепким, но тревожным сном.
Но джентльмены провели в библиотеки не больше часа: появившаяся в дверях горничная передала им, что мисс Коуэлл проснулась и снова бредит. Потушив сигары и оставив кофе, мужчины поспешили в комнату больной.
— Я оставлю вас наедине, — тихо сказал мистер Сэлтон гостю, когда они зашли в комнату Вивиан. Он понимал, что бедная девушка как никогда нуждалась в родственной душе. К тому же это было элементарным правилом хорошего тона.
— Благодарю вас, сэр, — так же тихо ответил ему Энтони. — Я дам знать, если ей станет хуже и потребуется помощь доктора.
Молча кивнув, хозяин дома удалился.
Энтони окинул быстрым взглядом комнату, нашел ее уютной и просторной, и, подойдя к широкой высокой кровати, на которой лежала его возлюбленная, сел перед ней на колени и взял влажную ладонь кузины в свою.
Так как окна комнаты не были закрыты шторами, она была освещена полутемным утренним светом, и состояние Вивиан, представшее глазам молодого Крэнфорда, заставили его лицо исказиться от душевной боли: лицо девушки было красным, а на ее лбу блестела влага. Ее длинные рыжие волосы лежали, разметавшись, на широкой мягкой подушке, и были влажными у корней. Вивиан была одета в глухо застегнутое, с высоким воротом белое ночное платье, но оно было ей не по размеру, так как это было платье Шарлотты, которая с радостью отдала его ей. Зеленые глаза больной были полуоткрыты, она тяжело дышала и, дрожа всем телом, металась по постели.
— Пожалуйста… Энтони… Пошлите за ним! Я умираю! — громко шептала девушка.
— Я здесь, дорогая кузина! — с чувством сказал молодой человек и улыбнулся от мысли, что все же, она имеет к нему пусть не любовные, но теплые чувства, раз желает видеть его и просила послать за ним.