– Всем оставаться на местах, – приказал Кош и оттеснил его плечом.
Он встал на колени и провел ладонью над лицом Вольпиной. Да, внешнее магическое воздействие. Кто-то ударил Вольпину магией, прямо в мозжечок – сильно, грубо, беспроигрышно. Вольпина не притворялась, она и в самом деле была без сознания. Пульс едва слышен, кровь течет медленно, нехотя…
– Царёв! – окликнул ректор, не повернув головы. – Отпустите Краснову и быстро – в медчасть. Скажите, что сейчас поступит пациент с нарушенным мышечным тонусом.
Возня и писк за спиной, быстрый топот ног, а потом – гневный голос Красновой:
– Это – не я!
– Что произошло? – спросил Кош, помогая Вольпиной сесть.
Она приоткрыла глаза, похлопав ресницами – взгляд был бессмысленный, затуманенный. Быков сунулся со стаканом воды, но Кош только отмахнулся. Вода здесь не поможет.
– Что произошло? – повторил он.
– Я почти ничего не видел, – ответил Быков. – Кто-то заколдовал Ивлеву, и пока я с ней возился – бац! – Вольпину вырубили.
– Это Краснова! – раздался вдруг голос из толпы студентов.
Самсонов. Дружок Вольпиной, вроде.
– Я видел, Краснова толкнула Карину, – Самсонов чуть не плакал и пару раз шмыгнул носом. – Сначала наорала на неё, что Карина, якобы, Машку заколдовала… А это не Карина! Доказательств нет!
– Сама обвиняла без доказательств, а теперь отпирается… – возмущенно произнесла какая-то студентка, но выйти побоялась и спряталась за спины остальных.
– Да вы все спятили! – голос Красновой зазвенел от злости, и ярость её так и переполняла. – Спя-ти-ли! Это – не – я!
Ярость, гнев, злость, обида…Это плохо, очень плохо…
– Несите Вольпину в медчасть, – велел Кош Быкову. – Только осторожнее. Ей ещё сотрясения мозга не хватало.
– Да, конечно, – пробормотал Быков и осторожно взял девушку на руки.
Кош медленно поднялся, дважды глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, а потом обернулся к Красновой.
Она стояла, сжимая кулаки, нахохлившись, как воробей, который напрашивался на взбучку у стаи ворон. Её обступили со всех сторон, в то же время боясь подойти слишком близко. Она стояла одна. Одна против всех. Но сдаваться не собиралась. Глаза её горели обидой и отчаянием – красивые глаза, быстрые, яркие, как у соколицы. Волосы лились волной на голубой шелк рубашки, скользя по плечам, по груди… И три верхние пуговицы расстегнуты…
– Всем прийти в себя, – произнёс Кош, отворачиваясь и делая вид, что отряхивает ладони, – всем успокоиться, сесть за столы. Вас задержат здесь не больше пятнадцати минут.
Студенты побрели к столикам, перешептываясь и косясь на Василису, а она осталась стоять, кусая губы.