Мужчина лет тридцати пяти с суровым и немного надменным видом сидел на большом стуле с высокой резной спинкой. Он был явно невысокого роста с продолговатым лицом и кучерявыми волосами, которые были темно русые. Выделяла великого князя Ярослава Всеволодовича и грубость и мозолистость рук, как будто человек каждый день занимается сложной работой. Было понятно, что великий князь не был изнеженным и не пренебрегал тренировками.
Лицо великого князя выглядело уставшим и под немного прищуренными глазами отчетливо проступали мешки. Я даже немного посочувствовал Ярославу. Становление правителем самой большого и сильного русского княжества не должно быть легким. Тебя окружают чужие люди, требовательные горожане, боярство, дружинники и непонятное будущее. Вероятно, Ярослав считает, что принимает великое княжение в самый сложный период истории. Современникам всегда кажется, что их время сложные. Фраза «в наше время…» чаще всего используется для характеристики плохого, если это только не пожилые люди, всегда идеализирующие прошлое, где они были молодые и полные сил.
— Здрав будь, великий князь владимирский Ярослав Всеволодович, — произнес я и низко поклонился.
— Ты ли боярин Корней Владимирович? — спросил князь.
— Так, великий князь, аз есмь Корней, — чинно ответил я выпрямляясь.
— Вельми много о тебе бают люди. И что ты крамолу наводишь на Русь и что колдун, також с папистами знаешься, Велесу служишь, и вон тебе богатыми землями благоволит. Також загубил монаха вельми ученого Даниила. А я ведал того отца святого, — великий князь замолчал и слегка подался вперед, пересаживаясь на край огромного стула. Своими действиями он явно говорил, что ждет ответа на все вопросы.
Я и ответил. Вся былая легенда про бедного сиротинушку, мои знания, что за мой товар прибыли генуэзские стрелки на службу. И еще придут в большем количестве, они уже, наверняка, ждут весточку от меня в Киеве. Рассказал и про то, что великий князь Юрий хотел меня извести, направляя в Юрьев, чтобы я и все воины погибли. Рассказал и про вероломное нападение на Унжу и мое поместье и что там были замешаны те же католики, что объясняло и мою нелюбовь к папистам.
— А как же генуэзцы? — спросил великий князь, явно увлеченный моим рассказом, все сказанное выглядело как произведение литературы, дословно пересказанное мной, но не реальность. Я же нарочито старался добавить немного художественности в моем повествовании.
— То венецианцы. Воны не желали генуэзцев имать у ся у Царьграде, а зеркала желали. И сторговали ратников супротивников своих мне, кабы и от их избавится и мне добро сделать. Венецианцы и сладили набег на поместье, кабы забрать ремесленников. Генуэзцы з самострелами зело добро ратились супротив немцев. Воны и зараз придут на рать, яко же сторговать наемников, а серебро на их оплату есть, — ответил я и посмотрел на князя.