— ...Бабанов обратил внимание: ни одного срыва, — гудел Рашов. — Теперь ТЭЦ-два. Что это — случайность? Вам эта мысль не приходила в голову, Илья Петрович? Когда вы узнали о методе Белозерова?
— Если не ошибаюсь, мне говорил о сетевом планировании сам Белозеров, — неуверенно сказал Чернаков. — Но я, помнится, готовился к докладу на партсобрании, и заняться этим делом было некогда. Я посоветовал пойти к Шанину, — сказал он тверже. — Да, именно к нему.
— Ай-яй-яй, Илья Петрович, дорогой мой человек! — с горечью, растягивая каждое слово, проговорил Рашов. — Какой просчет! Какое недомыслие, простите! К вам пришел начальник участка, член парткома, и вы его отправляете к управляющему, будто он сам не знает туда дороги! И даже не поинтересовались, что же дальше?!
Чернаков нахмурился.
— ...Не сердитесь, Илья Петрович, я не хочу вас обидеть... — продолжал Рашов. — Может быть, вам и не понравится то, что я скажу, но уж не обессудьте. Вот мы с вами пережили важные события. Взяли обязательства — и провалили их. Сняли Волынкина — и восстановили его. Бумстрой слушали на бюро обкома — и кто-то наказан. Прошло партийное собрание в тресте — и приняты серьезные решения. В масштабах коллектива стройки — события исключительные, я бы сказал исторические! Но вот что странно. На собрании вы не дали своей оценки ошибке с обязательствами. Сейчас выясняется, что от сетевого планирования вы отмахнулись. Это, простите, что же за позиция?!
Рашов замолчал, и было непонятно, то ли он ждет ответа Чернакова на свой резкий сердитый вопрос, то ли дает время Чернакову, чтобы тот осмыслил упрек.
— Партийный руководитель не может быть наблюдателем, — заговорил он снова. — Профессия руководителя — жестокая профессия, Илья Петрович. И по отношению к людям, и по отношению к себе. Приятно говорить людям приятное, черт возьми! А мы обязаны говорить и горькие, неприятные слова, причем, наверное, чаще неприятные. А вы, мне кажется, боитесь, Илья Петрович.
— Ну, это уж вы слишком! — с обидой возразил Чернаков.
— Дай бог, — пробасил Рашов. — Буду рад, если ошибаюсь... — Он снова помолчал. — Парторганизация, партком — это моральный судья всего происходящего в коллективе, а секретарь — рупор комитета, выразитель коллективного мнения. Когда к вам пришел Белозеров со своими идеями, вы обязаны были в них вникнуть — раз. Оценить реальность их осуществления и практическую ценность — два. Вынести на обсуждение парткома — три. Выслушать возражения управляющего — четыре. Вникнуть в эти возражения, взвесить, кто прав и что лучше: поддержать или отвергнуть? — пять. Вы «за», а управляющий не согласен? Решайте большинством, на то и партком. Большинство на его стороне? Не страшно, со временем тех, кто ошибается, жизнь поправит, а ваш авторитет возрастет. Но ведь вы ничего, совершенно ничего не сделали, вы даже