Белозеров засмеялся, сжимая грудь ладонями: когда он набирал много воздуха в легкие, они болели. Чего-чего, а такого комплимента в свой адрес от жены он не ждал.
— Даже я? Спасибо!
— А как же? Пошла бы я за тебя замуж, будь ты середняк!
— А принципиальность-то у Ильи была в школе или нет? — пропустив ее слова мимо ушей, спросил Белозеров.
— Принципиальность? На своем стоять умел.
— Вот это в человеке главное. Если умеет стоять на своем — значит, уже личность.
— Бывают такие ослы, что не дай господи! Упрется — ничем не сдвинешь.
— Я о другом.
— А хоть о третьем. Где-то надо настоять на своем, а где-то и уступить.
Белозеров закрыл глаза.
— Ну, ладно, отдыхай, я пойду, — заторопилась Нина; уже от двери сообщила: — Надоели звонки по телефону. Снимаешь трубку — молчание.
— Да? — Белозеров даже голову приподнял, но тут же снова опустил: — Не обращай внимания. Надоест — перестанут.
— Завтра приведу девчонок, просятся.
— Приводи.
— Пока, папочка.
— Пока.
Нина закрыла дверь. Белозеров продолжал лежать не шевелясь. Итак, снова звонки... Дина? Но ее нет в городе. Она уехала на Кавказ вскоре после того, как он увидел ее в кинотеатре. Тогда же был первый немой звонок — ее звонок, как думал он тогда. Дина, видимо, хотела сказать ему о своем отъезде, но не смогла. Для него не имело значения то, что она не смогла; важно было то, что она хотела сказать. Значит, он ей не безразличен. Так думал он, и эти мысли, наполняли его жизнь радостью. А сейчас оказывается, что звонит все-таки кто-то другой, поскольку Дина на юге. В этом случае остается в силе ее просьба не звонить ей больше: «У нас была какая-то ненужная встреча...» Стало быть, Дина сказала те свои страшные слова не из-за дурного настроения, вызванного неприятностями мужа. И стало быть, ему, Белозерову, следует раз и навсегда признать: «Я ей не нужен».
«Повтори-ка еще разок! — ожесточаясь, приказал он себе мысленно и произнес вслух снова по слогам: — Я ей не ну-жен. — И тут же, словно подброшенный пружиной, в ярости сел на постели. — Но она, она! Она мне нужна! Я ее люблю, люблю!!»
Он сидел на кровати в той самой комнате, в которой лежала с разбитой ногой Дина. Не хватает лишь, чтобы Дина приехала выразить сочувствие, она ведь ему обязана, почему бы ей не проявить внимание к больному! Ах как бы это было мило с ее стороны! Не менее мило, чем его собственный визит к ней за свитером! Черт бы побрал этот свитер! Черт бы побрал все овраги на свете! Черт бы побрал эту проклятую ТЭЦ-два! Он вышвырнет Дину из головы, вытравит о ней память и позвонит: «Дина Александровна, прошу извинить, хочу сказать, что у меня больше нет потребности вам звонить».