Когда за окном проплыл черный блестящий кузов «Волги», Шанин вышел из кабинета. Он встретил Рашова на низеньком, в три ступеньки, деревянном крыльце. Шанин стоял на верхней ступеньке, Рашов — на нижней. Однако головы их были на одном уровне, настолько рослый, стройный Рашов был выше плотного, коренастого Шанина. Глядя в глаза Рашова, пытаясь угадать его настроение, Шанин сказал:
— Рад видеть вас на стройке, Валерий Изосимович.
Он пожал длинную сухощавую ладонь Рашова, отступил в сторону, пропуская гостя вперед. Рашов кивком головы поблагодарил, но остался на месте, легким движением руки приглашая хозяина идти первым и словно бы давая понять, что ему, молодому человеку, хоть он и секретарь горкома, такая честь чрезмерна.
Шанин вошел первым. В кабинете он уселся за стол, но не там, где сидел, разговаривая с Чернаковым, а сбоку, рядом со своим рабочим столом, на котором стоял телефон. Рашов закурил, положил на стол папиросы, остался на ногах.
— Почти час просидел в машине. Вам звонил инструктор? Извините, сам не смог.
— Пустяки. Мне сказали, вы к нам на весь день? — Шанин незаметно поторопил Рашова говорить о главном.
— Я должен основательно ознакомиться с ходом строительства. — В глазах Рашова вспыхнули острые точки. — Меня вызывал в обком Степан Петрович Рудалев. Надо изыскать возможности ускорения пуска комбината, причем ускорения очень значительного. Стране нужна бумага. Что можно сделать? Обком, лично Рудалев, ждут подробную информацию.
Рашов курил, ждал, что ответит Шанин.
У Шанина было безразлично-почтительное выражение лица. Он мог сказать, что на стройке они ничего не изыщут, здесь он, Шанин, выжимает все. Вне стройки — может быть, но кто станет заниматься этим сейчас? Год спланирован, ресурсы распределены. В главке, у Тунгусова, резервов не найти; Тунгусов сам нет-нет да и оторвет от Сухого Бора кусок для других строек. Дай бог, свое, выделенное по фондам, получить полностью. На металл Госплан уже замахнулся, надо думать, как отстоять!..
Однако Шанин не спешил отвечать, не хотелось бы начинать совместную работу, занимая отрицательную позицию в деле, которое так важно не только для него, Шанина, но и для этого молодого человека. Вишь, дня не пожалел! К тому же он знал, что о его позиции будет сообщено Рудалеву, а когда речь заходит о Рудалеве, члене ЦК, первом секретаре обкома, тут надо сто раз все взвесить, прежде чем сказать свое мнение, особенно если это мнение не совпадает с мнением секретаря горкома. Шанин раздумывал, оценивая Рашова, рассматривая его чисто выбритые щеки, выпуклый лоб, резкий рисунок губ. Симпатичное, волевое лицо; парень, похоже, с характером...