Я его не вижу, но чувствую каждым миллиметром тела. Лицо Раисы Сергеевны тоже напряглось, будто от моей подписи и её судьба зависит. Она даже мне рукой с зажатым канцелярским предметом махнула, вроде как намекая «вот она ручка, бери и пиши».
А я ведь не хочу! Снова меня под себя ломают, как и всю мою жизнь.
Видимо, всё это отразилось на моём лице, так как глаза кадровички расширились, предостерегая.
А потом шеф просто меня подтолкнул — его ладонь впечаталась между лопаток, обжигая кожу через тонкую ткань блузки, и продвинула меня вперёд до стола.
— Пиши, Ева, — тихо с угрозой на ухо, что волоски на затылке дыбом встали от этого тона и горячего дыхания как из адского пекла.
Вздохнула, собираясь сдаться, а потом рассердилась.
Вихрем обернулась вокруг себя, скидывая мужскую ладонь, что будто камнем прижимала меня к земле.
— А то что? — с вызовом спросила я, выпрямляясь, как только можно и бесстрашно глядя в дьявольски холодные глаза.
— Хочешь проверить? — и, тут же усмехаясь одними губами, развернул меня за плечи обратно. — Три кредита, Ева. Мне продолжать?
Нет. Я и так понимаю.
Молча выхватываю ручку из пальцев женщины, что кажется, вообще не дышит. Быстро ставлю свои закорючки в нужных местах, да с таким рвением, что на последнем листе прокалываю стержнем бумагу и немного рву.
Аренский, мать его, как тюремный надзиратель стоит надо мной, готовый помочь мне, если вдруг передумаю быть паинькой.
— Аккуратнее, Ева Леонидовна! — цокает он над моей головой, видя дырку в договоре. — А то придётся начать всё с начала.
До боли в лице сжимаю челюсти, чтоб ни звука. Моих мысленных проклятий уже вполне достаточно, чтоб он скончался в муках агонии.
Нервно отбрасываю ручку на стол Раисы Сергеевны, словно она сделана не из пластика, а из разогретого металла.
— Это вряд ли, — шиплю я совсем тихо, чтобы просто не лопнуть от распирающего меня желания стукнуть этого мужчину.
— Ещё как, — шепчет мне в ответ.
Сволочь ушастая!
— Это всё? — громко спрашиваю я у Раисы Сергеевны и, видя её судорожный кивок, собираюсь уходить.
Делаю широкий шаг в сторону, чтобы, не приведи господи, не задеть босса.
— Спешите? — любопытствует Аренский, на что мне даже фак ему показать хочется.
А ведь во мне воспитывали леди!
— Конечно, Богдан Анатольевич. Спешу приступить к работе.
Если он сейчас не отравится от порции яда в моём голосе и словах, то этот утёс однозначно бессмертный.
— Похвально, Ева Леонидовна, но …
Это его выразительное «но» тормозит мой побег. Неужели ему всё мало? Разворачиваюсь лицом к этому дьяволу во плоти.