– Ой, – говорю я, старательно тараща глаза и изображая полную дуру. Благо, Ликровец явно хочет видеть меня полной дурой, потому что даже я не особо приближенная к дворцовым интригам явно заподозрила бы что-то, но, когда кто-то очень хочет обманываться, некоторым принцессам это только на руку.
Вообще в этот образ я заходила крайне осторожно, сначала просто изображала ничего не соображающую в магии. В это как раз было проще всего поверить, потому что магии нужно было учиться, и учиться тщательно, особенно начертанию схем, где каждая закорючка имела собственное значение. Ликровец, разумеется, давал мне самые простейшие варианты, с которыми легко бы справился начинающий, но даже в этих простейших вариантах я старательно делала ошибки, дабы убедить бравого унта в том, что принцесса в магии – абсолютный ноль, а то, что получилось во дворце на прошлом балу, так это все эрцгерцог Барельвийский, исключительно эрцгерцог Барельвийский.
От Райнхарта больше вестей не было, само собой разумеется, теперь я понимала, почему, но достаточно было уже того, что я все знала. И того, что он мне дал: с «защитной» капелькой я теперь не расставалась, и выяснилось, что безопасных мест во дворце для меня практически нет. Везде, где я оказывалась – мои покои, зал для тренировок или какая бы то ни было гостиная, куда нас изредка «водили» гулять с мамой, бусинка нагревалась. Райнхарт говорил, что она разрушит то, что может мне навредить, но, видимо, ничто из того, что должно мне навредить, пока не срабатывало, потому как иначе постоянно разрушающиеся рядом со мной вредоносные схемы навели бы заговорщиков на не самые лучшие мысли.
К счастью, все шло хорошо, в том числе и моя роль, в которую я, как несостоявшийся драматург, вживалась с каждым днем все больше. Мама мне помогала: в частности, выяснила через слуг так изящно, как умела только она, что унт Ликровец не стесняется называть принцессу совсем не способной к магии и серьезным мыслительным процессам.
Меня это несказанно радовало, но, чтобы все не выглядело совсем подозрительно, в этикете я делала успехи. В этикете, а также в изучении моды, нарядов, тканей, и радостно бегала на примерки, как, по мнению всех, и должна делать дорвавшаяся до первого богатства цветочница. Все это совместными усилиями создало мой образ недалекой симпатичненькой принцессы, которая больше увлечена драгоценностями и шелками, а заодно предстоящим балом.
– У меня опять не получилось, – поддерживая образ, я потупила взор и шмыгнула носом.
– Скорее всего, вы просто снова невнимательно начертили схему.