– Мама, ты поела? – Аяна вытерла мокрые щёки, скользнула взглядом по маминым рукам, по голубым венам, отчётливо видимым под бледной нежной кожей. – Тебе принести каши? Лепёшку? Может быть, ты хочешь чего-нибудь?
– Не надо. Я сама схожу к очагу. – Голос был тусклый и блёклый, как утро в середине предзимья.
Дверь бесшумно приоткрылась, и в комнату неторопливо вошёл Шош. Подёргивая пушистым кончиком хвоста, он подошёл к ногам Аяны и потёрся об них. Потом примерился, в один ловкий и мощный прыжок вскочил на мамины колени, устроился там поудобнее и принялся вылизывать свой пышный меховой воротник. Кончики длинных прядок застревали у него во рту, и он дёргал головой в сторону и высовывал язык, пытаясь избавиться от них.
– Иди. Сейчас Мара принесёт ребёнка. Потом Сола придёт ко мне, – сказала мама напряжённо, глядя в пол.
Шош, наоборот, поднял голову и не мигая смотрел в глаза Аяне, а замусоленная прядка шерсти так и осталась у него во рту.
Аяна на мгновение прижалась лицом к плечу мамы и почувствовала мягкое тепло её тела и запах кошачьего корня и «лисьего коготка», которыми маму постоянно поили олем Нети и Сола. От волос и рубашки неуловимо пахло купресой, которую мама, как и Аяна, очень любила. Нэни, зная это, добавляла её мелкие иголочки и измельчённые ягоды во все снадобья и притирания, и даже в мыло, которым стирали одежду.
Слёзы снова подступили к глазам, Аяна поднялась и тихо вышла, притворив за собой дверь.
Небо уже заволокло низкими грустными облаками. Она с тоской думала о маме, пока собирала съестное в большую сумку, споласкивала кожаный бурдючок, наполняла торбу авеной и запрягала Пачу в большую телегу, которую отец заранее, ещё до рассвета, выкатил из сарая. Только за мостом через Фно, когда впереди раскинулись поля, тоска начала отступать, словно вязкий туман, застилавший всё в маминой комнате, попал и в её голову и сейчас рассеивался.
Пачу неторопливо шагал на юг по широкой глинистой дороге, которая вилась вверх по пологому южному склону между средних и маленьких полей. Многие из них были уже убраны, на каких-то ждали своего часа корнеплоды, торча из земли пожухлыми листьями, а на некоторых ровными рядами, радуя глаз стройным порядком, лежали громадные яркие оранжевые шары тыкв.
На нескольких участках высились подсолнухи. Их тяжёлые головы, покачиваясь, склонялись к земле и почти все были заботливо и тщательно обёрнуты тонкой тканью, кроме тех, что владельцы участков нарочно оставили для птичек пасси и синиц. Где-то вдалеке слышалась песня: один из дворов, видимо, запоздал с уборкой урожая, и теперь люди не спеша, подбадривая себя весёлыми напевами, заканчивали работу.