Теперь она стояла, покорно сложив руки на животе, в своём красивом халате стального цвета, в ряду других служанок, и краснела от неловкости.
– Ты, – показала тётушка Эо, – и ты. Шаг вперёд.
Две девушки вышли вперёд и обменялись косыми взглядами.
– У вас последнее предупреждение. Ещё раз я увижу беспорядок после вас – поедете обратно в деревню. Ещё раз заденете гостя рукавом – вас выкинут на улицу. На тебя, – она потрясла веером перед лицом одной из девушек, – на тебя жаловался гость! Это немыслимо! Он сказал, что ты чуть в лицо ему своей причёской не заехала, когда подавала пирожки! Служанка должна быть изящной и не отвлекать гостей, а ты ему своими шпильками глаза выкалываешь!
– Но тётушка, ты же сама сказала мне носить эти шпильки, – жалобно возразила девушка. – Они же длинные!
– Это не шпильки длинные. Это твой язык слишком длинный. Тебе не место здесь. Собирайся, – свирепо проговорила тётушка.
Аяна незаметно вздохнула. Девушка продержалась пять дней. Теперь она, скорее, всего, отправится на северный берег в дом попроще, где тётушка не так краснеет, когда отчитывает служанок.
Тётушка Эо была ростом с Тили, а может, и ниже. Она была настолько маленькой и хрупкой, как и Тили, что издалека казалось, будто навстречу идёт совсем юная девушка. Наверное, всё дело в её росте, думала Аяна. Вся та ярость и злость, которая в человеке обычного роста распределяется равномерно, в тётушке Эо была немного сжата из-за её размеров, и поэтому мгновенно проступала на лице красными пятнами, которые постепенно, по мере того, как тётушка бранилась, сливались в одно.
Насколько ей была противна и непонятна госпожа Кано, настолько же понимающе она относилась к тётушке Эо. Постепенно Аяна начала осознавать по обрывкам разговоров, по каким-то отдельным словам, что для Эо очень важно поддерживать репутацию лучшего дома радости в столице. Сначала она отнеслась к этому, как к игре «умудрись не разозлить тётушку», но довольно быстро поняла, что ей и самой доставляет удовольствие, когда всё соответствует самым высоким требованиям. Конда как-то раз цитировал ей надрывные арнайские строки из какого-то старинного трактата, но она запомнила лишь название – «Музыка порядка». Аяна будто создавала такую музыку. Она обходила комнаты девушек на втором и третьем этажах, неся ароматные благовония, открывала ставни и впускала свет, и лучи подсвечивали завитки дыма и тихо плывущие в воздухе пылинки, ползли пятнами по мягким коврам и подушкам на полу, освещали нежные, будто прозрачные цветные рисунки, без рам развешанные на стенах. Она оглядывалась и пододвигала столики, плетёные сиденья, оправляла подушки, и, удовлетворённо кивнув, шла дальше, представляя, что она госпожа, которая обходит свой большой дом.